Анатомия Меланхолии - Роберт Бёртон

сам знавал такого человека во Франции[2557]. Кристофер а Вега (lib. XIV, cap. 3 [кн. XIV, гл. 3]), Скенкий и Марцелл Донат (lib. II, cap. I [кн. II, гл. 1]) приводят множество подобных примеров, и среди прочих случай с одним булочником из Феррары, который был уверен, что состоит из масла, а посему боялся показываться на солнце и приближаться к огню из опасения, что он растопится, и еще случай с одним полагавшим, будто он кожаная сумка, наполненная воздухом. Одни смеются или плачут, некоторые просто безумны, некоторые пребывают в унынии или в оцепенении, или в полном отчаянии, у одних это происходит приступами, а у других это продолжительное состояние. У кого-то расстроен слух: таким постоянно слышатся музыка или же какие-то устрашающие звуки — в зависимости от овладевших ими фантазий; у кого-то повреждено зрение или обоняние, у кого-то расстроен один орган чувств, у кого-то другой. Людовику Одиннадцатому постоянно мнилось, что все вокруг него воняет, и никакие благовонные вещества, которые только возможно было раздобыть, не приносили ему облегчения, ему постоянно чудился отвратительный запах[2558]. Лауренций[2559] пишет об одном французском меланхолическом поэте, который, страдая от лихорадки и мучимый бессонницей, должен был по назначению врача принимать unguentum populeum [мазь, изготовленную из почек тополя], втирая ее в виски, однако запах этой мази был настолько для него непереносим, что и много лет спустя ему чудилось, будто этот запах исходит от любого из приближавшихся к нему людей, а посему он не позволял никому беседовать с ним иначе как на почтительном расстоянии; при этом во всех прочих отношениях он был умен и рассудителен и говорил вполне здраво, пока дело не касалось только одного этого. Некий джентльмен из Лимузина, рассказывает Антуан де Вердьер{1906}, был убежден, что у него только одна нога; напуганный диким кабаном, случайно наткнувшимся на его ногу, он никак не соглашался поверить, что нога его цела и невредима (хотя ни на что другое не жаловался), пока двум встретившимся ему францисканцам не удалось полностью убедить его в безосновательности этой причуды. Sed abunde fabularum audivimus. [Впрочем, мы достаточно наслышаны о подобного рода историях.]

ПОДРАЗДЕЛ IV

Симптомы Меланхолии, связанные с Образованием, Привычкой, Продолжительностью времени, нашим Положением, в сочетании с другими недугами, Приступами, Склонностями и пр.

Другой важной причиной разнообразия этих симптомов являются привычка, воспитание, образование и различие склонностей. «Этот нрав внедряет в сознание меланхоликов цели, наиболее соответствующие условиям их жизни и их обычным поступкам, и предрасполагает их в соответствии с их различными занятиями и призваниями»[2560]. Если меланхоликом становится честолюбец, он тотчас представляет, что он король, император, монарх, и прогуливается в одиночестве, услаждая себя тщеславной надеждой на возвышение в грядущем или, как он предполагает, возможно, уже и теперь, и тут же принимается представлять себя в роли лорда или государственного деятеля, или итальянского вельможи, отвешивает поклоны, и вот он уже дает званые вечера, а посему важничает и принимает надменный вид. Франсиско Сансовино{1907} рассказывает об одном меланхолике из Кремоны, которого невозможно было разубедить, что никакой он не папа, отпускающий грехи, назначающий кардиналов, и пр. Кристофер а Вега упоминает об одном своем знакомом, воображавшем, будто он король в изгнании[2561], и все беспокоившемся о возвращении утраченной им власти. Человек алчный постоянно только и рассуждает, что о приобретении земель и домов, его ум занят планами, каким образом благоустроить свои поместья, словно он и в самом деле лорд и способен это осуществить; все, что он видит, принадлежит ему, re или spe [наяву или в надеждах], в своих мечтах он уже всем этим завладел и воображает, будто все это его собственность, подобно тому афинянину[2562], что считал себя владельцем всех стоящих в гавани судов. Пылкий inamorato весь день только тем и занят, как бы ему угодить своей возлюбленной, ведет себя и расхаживает с таким видом, словно она здесь присутствует, и постоянно грезит о ней, как Памфило о своей Гликерии{1908} или как некоторые ведут себя в своих утренних снах. Марцелл Донат[2563] знавал некую знатную даму в Мантуе по имени Элеонора Мелиорина, которая была всегда убеждена, что она замужем за королем; она то и дело преклоняла колено и обращалась к нему, как будто он и в самом деле присутствовал здесь со своей свитой, а если ей случалось найти в мусорной куче или на улице стеклышко, то уверяла всех, что это алмаз, присланный ее супругом и повелителем[2564]. Если же такой недуг овладевает человеком благочестивым и набожным, то он всей душой предается постам, молитвам, обрядам, раздаче милостыни, толкованиям видений, пророчествам, откровениям, он убежден, что вдохновлен самим Святым Духом и преисполнен воодушевления[2565]: один, поскольку он спасен, другой — поскольку обречен на адские муки, а посему душа его не ведает покоя из-за совершенных им грехов, и, значит, ему суждено стать добычей дьявола. Я остановлюсь на этом более подробно в Третьей части, посвященной любовной меланхолии. Ум ученого занят предметом его исследований, один доволен плодами трудов своих или тем, что он надеется совершить, в то время как другой опасается, как бы ему в своих предстоящих трудах не погрешить против истины, между тем как третий презирает любые критические отзывы; этот завидует, а тот соперничает или же неустанными трудами и размышлениями губит себя[2566]. Так же и в остальном все разнится соответственно более слабому или неистовому воздействию этой цели или тому, насколько у них силен или ослаблен сам этот нрав. Ведь у некоторых меланхоликов их недуг проявляется настолько деликатно, что во всем их поведении и на взгляд людей, наблюдающих их со стороны, он может быть едва различим, и тем не менее для них самих это невыносимое бремя, которое невозможно вытерпеть. Quaedam occulta, quaedam manifesta[2567] [В какой-то мере скрытые, а в какой-то явные], эти проявления все же очевидны для всех и во всякое время, а какие-то из них — лишь немногим и редко или едва заметны; пусть же это останется их собственной тайной и пусть никто не обращает на это внимание и не подозревает их. «Они стараются не обнаруживать в своем внешнем облике свое расстроенное воображение, — замечает Геркулес Саксонский, — и целиком скрывают это в себе; они, как я часто имел возможность