Русская комедия - Владислав Князев

Ну, подходит, значит, Лука Самарыч к одному молодому продавцу, на вид очень порядочному, и спрашивает потихоньку: «Где тут у вас туалет?» А тот продавец оглядел его и говорит на весь отдел: «Вот деревенщина! Только затем и ездят в столицу, чтобы туалеты своими сапожищами пачкать. Туалет у нас служебный, и посторонним туда вход воспрещен». И для убедительности потряс перед носом Луки Самарыча ключом: дескать, хоть умри, дорогой гость столицы, позорной смертью, но в туалет не попадешь.

— Неужели в столице есть такие бессердечные работники обслуживания? — не выдержал наш сердобольный бармен.

— Все до одного, — заверил рассказчик. — Никакой человечности! Снова подходит Лука Самарыч к мучителю за прилавком и говорит: «Я заплачу. Сколько надо?» — «Тсс, — зашептал ему продавец. — Так бы сразу и сказали. Теперь я вижу, что у вас действительно нужда. Большая или маленькая?» — «Большая», — с придыханием отвечает Лука Самарыч. «С вас тысяча», — машет ключом в воздухе туалетный барыга. «Сколько?» — ахнул наш земляк. «Тысяча, — спокойно отвечает продавец. — Вы же сами говорите: большая нужда. А по маленькой нечего меня от работы отвлекать. Терпите до своей деревни». — «Не могу, — уже хрипит Лука Самарыч и сует ему деньги, — ключ, быстрее ключ!» — «Ишь, чего захотел, — усмехается продавец, пряча куш в своем бездонном кармане. — Если я вас в туалет пущу, то десять процентов отдай, не греши, уборщице, а половину — завотделом. Мы по-умному поступим. Вот вам коробка из-под импортной обуви. Смотрите, какая изящная. Чем не ночной горшок? Даже еще красивше. Шмыгайте вон в ту кладовочку и вон за той ширмочкой делайте свое дело».

Ни слова не молвил в ответ герой-колдыбанец. Взял молча коробку, ушел за ширмочку, а как он оттуда вышел — продавец даже и не заметил. Да и что ему до Луки Самарыча — поглаживает карман с награбленной пачкой денег и щерится… А через несколько минут пританцевал к нему знакомый спекулянт-перекупщик: «Что у вас есть?» — «Для вас кое-что найдется». И — за ширмочку его: «Вон там, пожалуйста, выбирайте. Будете довольны». Открывает коробку хлюст-спекулянт — и глаза на лоб. «Тут, — говорит, — навоз». «Ах, ах, — замахал руками хлюст-продавец, — небольшое недоразумение». Открывает собственноручно другую коробку, а там вместо импорта — то же самое, то есть навоз. Хватают хлюсты третью коробку, пятую… десятую… И вот уже хлюст-спекулянт хватает хлюста-продавца за грудки: «Ах ты, козел! Насмехаться?» «Караул, — кричит тот. — Спасите!» Ну, тут, как положено, явилась милиция, забрала хлюстов в отделение и завела на них уголовное дело. По статье такой-то «прим»: за умышленное нанесение экологического ущерба окружающей среде. Жалкие попытки злоумышленников свалить вину на какого-то неизвестного приезжего были решительно отверг нуты. «Не пудрите мне мозги, — сказал им следователь. — Вещественные доказательства, а именно огромное количество нечистот, свидетельствуют о том, что здесь орудовала целая группа, причем в течение длительного времени».

— Неужели обвиняемые работники торговли не смогли откупиться? — не удержался от солидарности бармен в седьмом поколении.

— Откупились, — успокоил его Самосудов. — Но стоило им это удовольствие во много раз дороже того, во что обошлось удовольствие Луке Самарычу. Так находчивый герой Самарской Луки проучил жадных и бессердечных столичных невеж…

Зал молчал. Все находились под огромным впечатлением от услышанной героической былины. Но уже рвался на эстраду заведующий мужской помывкой Безмочалкин.

— А я хочу поведать о Луке Самарыче лирическую легенду, — заявил он. — Ведь Лука Самарыч войдет в историю Средней Волги и всей Европы благодаря не только боевым, но и… любовным подвигам.

Зал заинтригованно захмыкал, Роман Ухажеров даже замычал теленком, а Безмочалкин уже зачинал свою повесть:

— Это очень романтическая история, и даже место действия ее необычно. На сей раз Лука Самарыч оказался на борту воздушного лайнера, приписанного к столичному аэро порту. Летит, значит, наш герой на высоте десять тысяч метров и блаженствует. Под крылом — матушка Волга, под боком — два туалета. Чего еще надо!

И тут входит в салон стюардесса. Блузка с вырезом, юбка с разрезом, голова — с ветерком. Стюардесса раздавала пикантные журналы. Мужчинам — для мужчин. Женщинам — для женщин. Специальная такая литература. Специально, чтобы в случае аварийных неполадок на самолете пассажиры не орали в голос, а смотрели пикантные картинки.

Ну вот, стало быть, журнал — направо, журнал — налево, а на Луку Самарыча глянула — и мимо. «Мне тоже, пожалуйста», — просит вежливо колдыбанец. А рядом со стюардессой второй пилот шел — то ли в туалет, то ли в роли донжуана при ней. «Это не для вас, — говорит он с ухмылочкой Луке Самарычу. — Ведь вам нужен, очевидно, журнал „Крупный рогатый скот“, но мы таких не держим». И подмигивает стюардессе: вот, мол, какой я остроумный.

Ничего не сказал в ответ наш герой, промолчал. И вот через несколько минут идет стюардесса обратно. С вырезом, с разрезом, с ветерком. «Эх, была не была! — подумал Лука Самарыч. — Все равно скотником назвали». И хвать стюардессу за хвост… пардон, за юбку.

— Неужели прямо за юбку? — задохнулся Роман Ухажеров. — Но ведь женщины не терпят такого обращения.

— Мой юный друг, — повернулся к нему просветитель Профанов. — Женщины не терпят, если за их юбку держатся. Вам же говорят: «Хвать!» Это совсем другой коленкор.

— Вот именно, — с досадой взглянув на Ухажерова, продолжал Безмочалкин. — И столичная стюардесса разбиралась в этих нюансах.

«Да вы, я вижу, не любите быть на подхвате. Вы, я вижу, парень-хват! — шепчет она Луке Самарычу. — Только здесь нельзя». «Никто ничего не увидит, — уговаривает ее колдыбанец. — Все пассажиры в ваши журналы впились». «Мне пассажиры — до лампочки, — отвечает нежно стюардесса. — Я второго пилота боюсь: ревнив, как бык».

Что делать? Лука Самарыч стюардессу в охапку — и в кладовку с ней. «Сюда нельзя, — шепчет красавица, здесь уже вторая стюардесса с бортмехаником». Лука Самарыч было в багажное отделение — там, оказывается, уже радист с какой-то пассажиркой. Что делать?

«Эх, была не была! — думает Лука Самарыч. — Помирать, так со стюардессой». Открывает люк, стюардессу в охапку — и бух…

Рассказчик потомил слушателей паузой.

— Ух! Прямо… на крыло.

— На крыло? — вскричал Ухажеров. — Но ведь это так рискованно! Ведь это под облаками! Враз воспаление легких получишь.

— Рискованно, — согласился Безмочалкин. — Но не в простуде дело: со стюардессой не замерзнешь. Проблема в том, что крыло находится в зоне обзора экипажа. Вот сейчас ревнивый второй пилот заметит нашу пылкую парочку, тряхнет крылом — и тогда… Но, к счастью, самолет вошел в облачную зону. Облака, словно одеялом, заботливо укрыли влюбленных от нескромных взглядов, и воздушный роман протекал, так сказать, совершенно безоблачно… Никто ничего не заметил. Правда, потом механик наземной службы долго сетовал экипажу: «И как только у вас крыло не отвалилось? Еле-еле держится. На таран, что ли, кого брали?» Но это уже было потом…