Тридевятые царства России - Анджей Иконников-Галицкий

Конечно, каждый из этих городов имеет своё, и очень особенное, лицо. В каждом можно свою Америку открыть, в каждом есть чему удивиться.

Например, цены. В Саратове сыр в тот год был вдвое дешевле, чем в Москве. В Чебоксарах дёшевы хлеб и пиво. В Волгограде почему-то – сахар. И рынок дешёвый в Волгограде и Астрахани. Рыбу, естественно, покупают в низовьях, но лучше не в Астрахани, а на пристани Никольское; там же и арбузы горами лежат, и цена их вовсе уж копеечная. Далее не продолжаю: о коврах, электроприборах, посуде и прочем.

Торговля кипит в проходных городах; впрочем, и в тупиках бурно растут базары. В Казани рынок перехлестнул через прежние границы и яростно торгуется прямо на проезжей части соседних улиц, прямо на трамвайных путях. Ящики, прилавки, мешки с товаром – просто на рельсах. В Ярославле и в Костроме – бурное вращение толп вокруг торговых рядов. В Нижнем рынок занимает большой квартал в самом центре, между Кремлём и Покровской улицей, и весь переливается народом; вокруг – плотное кольцо магазинов. Новая мода в процветающих проходных городах – пешеходные торговые улицы. Таковы Покровская улица в Нижнем и улица Кирова в Саратове, в двух городах-соперниках в борьбе за первенство в Поволжье. Надо сказать, это производит сильное впечатление.

Когда я приехал в Нижний и с автовокзала попал на Покровскую улицу, я подумал, что ошибся городом. В последний раз я был здесь лет двадцать назад; тогда на этом месте было что-то вполне советское, официальное, обыденное. Теперь – вся улица пешеходна до самых ворот Кремля; линия её домов – сплошная цепь магазинов, бистро, кафе, распивочных и ресторанчиков, перемежающаяся иногда массивными вкраплениями банковских зданий. Тротуары как грибами проросли яркой сыпью зонтиков над столиками летних закусочных, палатками бесчисленных торговцев. Всё празднично, оживлённо, многолюдно и недёшево. Всюду чувствуется круговращение денег, и это чувство усиливается, когда с прогулочной Покровской сворачиваешь на другие, повседневные, деловые, проезжие улицы города. Словом, всё как в Москве, только как-то компактнее, аккуратнее, целенаправленнее, что ли. В масштабе губернской архитектуры.

Однако после нескольких часов внимательных блужданий по деловым и прогулочным улицам Нижнего начинаешь проникаться другим чувством. Уж больно всё это оживление и даже богатство – на поверхности, как краска, штукатурка, макияж. Даже массивные туши солидных банков начинают казаться какой-то декорацией. Во всём проступает что-то временное. Характерны эти палаточные, как у кочевников или цыган, городки закусочных и торговых точек. Подует ветер очередного кризиса – и сдует их с лица земли, и не будет их, будто и не было никогда. Исчезнут надписи «Ресторан» и «Бистро», облупятся свежевыкрашенные стены, зарастут бурьяном недостроенные небоскрёбы… Что останется тогда? Несколько десятков старинных домов имперской архитектуры, окружённых морем вечно покосившихся, но вечно живых полутораэтажных домиков с палисадниками, заборами и огородами. И Кремль на высоком холме посередине.

Ещё отчётливее двойное чувство восторга и беспокойства в Саратове. Когда выходишь из нового, стеклобетонного, здания вокзала или поднимаешься с пристани на главную улицу Саратова – Московскую, когда идёшь по ней, то думаешь: «Какой прекрасный, благородный, чистый и процветающий город этот Саратов! С такими городами мы, пожалуй, не уступим Европе». Свернув с Московской по одному из главных перпендикуляров и внезапно оказавшись на пешеходной улице Кирова, едва не теряешь сознание. Здесь меня на секунду одолело сомнение: в какую страну я попал? То ли Германия, то ли Австрия; на самый худой конец – Чехия. Фонари, плитка, деревья, холёные фасады даже с псевдоготикой, фланирующая публика… Немудрено, что здесь же, посреди толпы блестящих и прилизанных магазинов, ресторанов и кафе, в здании дорогой гостиницы стиля модерн, помещается (единственное в Поволжье) германское консульство.

Дома выше, магазины просторнее и импозантнее, кафе – многочисленнее и масштабнее, чем в Нижнем. И – дороже. Улица упирается в рынок, огромный, наполняющий собой монументальное модерновое здание, растекающийся вокруг него по улицам и площади – и неожиданно дешёвый. Дёшевы, впрочем, только местные товары, но их – изобилие.

Живём мы от кризиса к кризису. Может быть (хотя и маловероятно), что будущим летом не расцветут на улице Кирова зонтики летних кафе. Может, и германское консульство закроется, когда нога последнего саратовского немца-колониста перешагнёт в западном направлении черту восстановленного железного занавеса. Но что уж точно осталось, и останется в нетронутом виде при всех кризисах – так это полутораэтажный Саратов (в отличие от Нижнего, преимущественно не деревянный, а кирпичный), начинающийся тут же, где-то между улицами Московской и Кирова, окружающий их штукатурные сталактиты и сталагмиты, подпирающий их своим невысоким, но устойчивым плечом.

Нижний и Саратов – лидеры. Саратов серьёзно именует себя столицей Поволжья («Температура воздуха в столице Поволжья – плюс тридцать шесть градусов»). Нижний, впрочем, кажется, тоже. На третьем месте в этой гонке – Самара. Где-то рядом с ней держится Волгоград. Эти два города в наибольшей степени сохранили советский, даже в чём-то сталинский облик. Внешне это выглядит внушительно. В Самаре не видно такого откровенно-«мелкобуржуазного» торгашества, как на пешеходных улицах и базарах Нижнего и Саратова. Впрочем, роль прогулочного центра здесь играет набережная Волги, вся сплошь покрытая шатрами переносных кафе. Магазины в Самаре едва ли не самые дорогие в Поволжье, и цены Нижнего здесь вспоминаются как сказка. Обширный центр города – сеть перпендикулярно-параллельных улиц, и все они застроены многозначительными домами вполне столичной (и хорошей) архитектуры. Полутораэтажность оттеснена дальше, в стороны. На площади у спуска к набережной – знаменитый памятник Чапаевской дивизии, но – как веянье времени – Чапай машет рукой без шашки: шашку спёрли. Зато напротив обезоруженного комдива выстроился великолепный особняк современного стиля под модерн. Вокруг не чувствуется того денежно-делового кипения, которое свойственно Нижнему, но видно, что все люди ходят на работу и получают там какие-то деньги. Торговые точки, при их солидных ценах, кишат покупателями. Отчасти это объясняется тем, что магазинов в Самаре немного и сосредоточены они на двух-трёх главных улицах.

В общем, Самара живёт, и, я бы сказал, как-то по-прежнему. Понятно, за счёт чего такая стабильность: АвтоВАЗ, бандиты, космос (институты и предприятия космической отрасли). Понятно, за счёт чего крутится Нижний (транзит, автозавод, банки). Понятно и про Саратов: нефтегазовые месторождения. Сложнее с Волгоградом: когда-то гигант промышленности и энергетики, теперь он начинает явно сдавать позиции, отступать на второй план.

Честно сказать, не люблю я Волгоград. По мне – тяжёлый это город. Какой-то безблагодатный. Над его центром не круглятся купола церквей и не высятся головы колоколен. Сталинский стиль архитектуры имперски-помпезен, но и нечеловечески-грузен. Здесь и жара тяжелее, чем где бы то ни было, тяжелее, чем в Астрахани. Я попал в Волгоград как раз в разгар жуткой жары и засухи 1998 года. Уже в восемь утра табло на здании почтамта показывало тридцать пять градусов. Не знаю, сколько было днём. И из степи, и с воды дул горячий ветер, как из печи. И невольно всё время вспоминалось, что происходило здесь вот в такую же жару летом 1942 года. Здесь как-то всё время чувствуешь, что ходишь по многометровому слою металла и костей, по телам миллиона человек, улегшихся в эту растрескавшуюся, выгоревшую, бесплодную землю; что давит их тяжесть свинцовых сталинских домов; и сами дома эти выглядят как огромные надгробные плиты.