Рождество с неудачниками - Джон Гришэм

— Только сначала принеси мне кофе, — сонно пробормотала Нора и еще глубже зарылась в одеяла.

Утро выдалось холодное, небо сплошь затянуто облаками. Шансы, что на Рождество пойдет снег, составляли пятьдесят на пятьдесят. Лютеру, естественно, вовсе не хотелось снега. Нора сразу затоскует, у нее испортится настроение, как только в воздухе закружат белые снежинки. Она будет страдать от ностальгии, ведь выросла в Коннектикуте, где, если верить ее словам, на Рождество обязательно выпадал снег.

К тому же Лютер не хотел, чтобы снежные заносы и сплошная облачность помешали их завтрашнему отлету.

Он стоял у окна, перед которым обычно ставили елку, пил кофе, оглядывал лужайку перед домом, желая убедиться, что шайка маленьких вандалов под предводительством Спайка Фромейера ничего не испортила. Поглядывал и через улицу, на дом Шёлей. Мрачное все же место, несмотря на лампочки и украшения. Там находятся Уолт и Бев, тоже, наверное, пьют сейчас кофе, бродят по комнатам. И оба знают, но не говорят о том, что это, возможно, их последнее Рождество вместе. На секунду Лютер даже пожалел, что отказался от Рождества, но быстро взял себя в руки.

Рядом, у Трогдонов, дела обстояли совсем по-другому. Они следовали старой традиции: затеяли игры в Санта-Клауса утром в канун Рождества, за двадцать четыре часа до того, как праздновать будет весь мир. После этого они собирались загрузить свой мини-фургон и отправиться в охотничий домик в лесу, где должны провести неделю, катаясь на лыжах. Один и тот же домик каждый год, и Трогдон рассказывал, что рождественский обед они устраивают перед огромным пылающим камином в компании человек тридцати других Трогдонов. Очень уютно, прекрасное место для катания на лыжах, детишки просто обожают это, раз в году там собирается вся семья.

Разные бывают подходы к этому празднику.

Итак, Трогдоны уже проснулись и разворачивают целые горы коробок и пакетов с подарками. Лютер видел движение вокруг елки и знал, что, перед тем как родители начнут заносить в фургон коробки и сумки, в доме поднимется восторженный и оглушительный детский визг. Это был отвлекающий маневр. Заманить ребятишек в фургон было куда легче после того, как они получат такие замечательные подарки от Санта-Клауса. Но до того, как начнут задавать бесчисленные вопросы, каким именно образом пробрался к ним в дом Санта-Клаус.

А в целом на Хемлок-стрит царила благодатная тишина, улица замерла в предвкушении праздника.

Лютер отпил еще кофе и надменно улыбнулся привычному миру. Типичному утру типичного кануна Рождества. Обычно в это время Нора вскакивала с постели на рассвете и хватала два длинных списка. Один предназначался для нее, другой — для него. К семи Нора уже ставила индейку в духовку, дом сверкал чистотой, столы в гостиной были накрыты для праздничного обеда. А ее несчастный и нерасторопный муж пробирался сквозь джунгли городского движения — ехал со списком за последними покупками. С самого утра они принимались орать друг на друга, начиналось это в доме, продолжалось по мобильному телефону. Он вечно что-то забывал, и его отправляли в магазин снова. Иногда Лютер даже разбивал или ронял что-то, и тогда вообще едва не наступал конец света.

Хаос и кошмар. Потом, около шести вечера, когда Крэнки были вымотаны вконец и обоих уже тошнило от этих праздников, начинали собираться гости. Сами гости тоже были вымотаны этой предпраздничной вакханалией, но старались держаться. И приходили с твердым намерением получить удовольствие.

Рождественская вечеринка в доме Крэнков некогда начиналась с дюжины или около того друзей, которых угощали холодными закусками и выпивкой. В прошлом году они приняли и накормили до отвала человек пятьдесят, не меньше.

Улыбка на лице Лютера стала еще шире. В доме тихо и спокойно, дел никаких, кроме как положить в чемодан несколько вещей и приготовиться к отъезду.

Завтракали они поздно, безвкусной овсянкой на воде и йогуртом. Чтение газеты прошло благополучно, без особых комментариев. Нора держалась отлично, стараясь не вспоминать о прошлых рождественских праздниках. Она делала вид, что с нетерпением ждет поездки.

— Как думаешь, у Блэр все хорошо? — все же не выдержала она.

— У нее все отлично, — ответил Лютер, даже не подняв от газеты глаз.

Потом они стояли у окна, говорили о Шёлях и смотрели, как уезжают Трогдоны. Машин на Хемлок-стрит становилось все больше, народ двинулся в ад — по магазинам за последними покупками. Перед домом Крэнков остановился фургон доставки. Из кабины выпрыгнул Батч с коробкой. И едва успел подойти к двери, как Лютер уже распахнул ее перед ним.

— Веселого Рождества, — довольно неприветливо буркнул Батч и швырнул коробку едва ли не Лютеру в лицо.

Неделей раньше Батч уже что-то доставлял им с почты и довольно долго топтался на пороге в ожидании, что его отблагодарят за целый год безупречной службы. Лютер объяснил ему, что в этом году Рождество они не справляют. «Видишь, ни елки у нас нет, ни игрушек, ни лампочек, Батч. Ни подарков. Ни подсветки у дома. Ни снеговика на крыше. Просто пропускаем этот год, Батч. Ни календарей от полиции, ни фруктовых тортов от пожарной охраны. Ровным счетом ничего, Батч».

Батч ушел несолоно хлебавши.

В коробке находился заказанный по почте пляжный наряд под названием «Бока-Бич». Лютер напал на рекламу фирмы в Интернете. Он отнес посылку в спальню, запер дверь и примерил комплект, состоявший из гавайской рубашки с коротким рукавом и шортов. Расцветка была вызывающая, но наряд очень шел похудевшему и загоревшему Лютеру.

— Что у тебя там, Лютер? — забарабанила в дверь Нора.

Сочетание ярко-желтых и аквамариновых цветов, изображение — жизнь подводного морского царства. На голубом фоне плавали большие толстые рыбы с пузырьками воздуха, которые вырывались из их ненатурально широко разинутых ртов. Да, довольно эксцентрично. И немного глупо.

Лютер решил, что непременно полюбит этот наряд. И с гордостью будет носить его у бассейна на «Принцессе острова». Он распахнул дверь. Нора тихо ахнула и прижала ладонь ко рту. Лютер не спеша прошествовал через холл, коричневые от загара ноги приятно контрастировали с ковром цвета хаки. Затем он прошел в гостиную, где специально остановился у окна. Пусть вся Хемлок-стрит видит.

— Ты не будешь это носить! — взвизгнула за спиной Нора.

— Еще как буду!

— Тогда я никуда не еду.

— Поедешь как миленькая.

— Это просто ужас какой-то!

— Ты просто завидуешь, что у тебя нет такого костюма.

— Слава Богу, что нет.

Лютер обнял жену, и они с громким смехом закружились в танце. Нора хохотала так, что на глаза выступили слезы. Ее муж, всегда такой работящий и скромный, всегда так скучно и непритязательно одетый в «Уайли и Бек», теперь лез из кожи вон, чтобы походить на пляжного бездельника. И получалось это у него из рук вон плохо.

Зазвонил телефон.

Позже Лютер вспоминал, что перестали танцевать и смеяться они с Норой уже на втором звонке. Застыли посреди комнаты и уставились на телефон. Он продолжал звонить, и Лютер сделал несколько шагов, чтобы снять трубку. Все в доме вдруг замерло и стало напоминать кадры замедленной съемки. Так Лютеру, во всяком случае, казалось позже.