Брачный офицер - Энтони Капелла

— Сдачу, пожалуйста, оставьте себе.

— Вы очень любезны!

Анджело выждал немного, потом сказал:

— Чисто случайно слышал ваш недавний разговор.

— Неужели? С дальнего конца ресторана?

— У меня очень острый слух. Мне не следовало бы этого говорить, но доктор Скотерра в одном, по крайней мере, прав. Приниматься за черный рынок — дело весьма хлопотливое, можно нажить себе немало врагов.

Джеймс отметил про себя это «по крайней мере».

— Я готов пойти на этот риск.

Анджело смолчал. Кивнул.

— В таком случае, можно дать вам один совет?

— Чего уж ждать от вашего заведения, как не совета, — сухо сказал Джеймс.

— Если дело упрется в такую штуку, как camorra,[37]прикиньте хорошенько, не подключить ли вам ваших союзников.

— Это еще зачем?

Вместо ответа Анджело лишь повел плечами.

Когда Джеймс вернулся в Палаццо Сатриано, решение в нем уже созрело. Очевидно, что Джексон позволил себе пустить все на самотек, Джеймс же не видел оснований поступать подобным образом.

— Надо нагрянуть с визитом к аптекарю Дзагарелле, — сказал он Карло и Энрико. — У меня есть основания полагать, что он связан с черной торговлей пенициллином.

Зевнув, Карло почесал в затылке:

— Ясное дело, связан. Он этим заправляет.

— Тогда почему его не посадили?

— Нас всего трое, — поведя плечами, сказал Карло. — А для схватки с camorra понадобится целая армия.

Чем дальше, тем все определенней совет Анджело насчет американцев представлялся Джеймсу резонным.

— Вероятно, Карло, — холодно заметил он, — вы упустили из виду, что как раз армия у нас и имеется.

Он спустился вниз и стукнул в одно из окон, выходящих в центральный двор. Джексон оказался прав: атмосфера у янки впечатляла. По-деловому хлопали двери, приоткрывая один за другим бурлящие деятельностью кабинеты. Посыльные с кипами бумаг сновали взад и вперед; старательные стенографистки впивались в пишущие машинки; военные в оливково-зеленой форме коротко отдавали друг другу приказы. Джеймсу даже стало немного стыдно за относительную летаргию у себя наверху. Неприкрытое равнодушие Энрико и Карло — Джеймс по-прежнему не мог взять в толк, чем, собственно, они занимаются целый день, — совершенно не вязалось со здешней обстановкой.

К окну никто не подошел, тогда Джеймс вошел в помещение, по виду напоминавшее главную канцелярию, ожидая, что кто-нибудь обратит на него внимание. Не дождавшись, он остановил проходившего мимо ординарца и спросил, нельзя ли увидеть кого-нибудь из начальства.

— Вам назначено? — бросил ординарец.

— Нет, я…

— Сейчас книгу принесу.

Ординарец сорвался с места.

Джеймс отметил про себя, что надо бы как можно скорее завести и в Службе контрразведки регистрационную книгу.

— Эй! — послышалось за его спиной.

Джеймс обернулся. Возглас исходил от молодого, примерно одних с ним лет, парня, сидевшего за письменным столом. Тот был в очках в стальной оправе, скрепленной в одном месте медной проволокой. Было очевидно, что он высокий и долговязый; это подтвердилось, когда парень встал. Американец протянул руку, Джеймс козырнул. Американец рассмеялся и тоже отдал честь.

— Эрик Винченцо! Вы, я вижу, новенький в Службе безопасности? — Парень указал Джеймсу на стул в углу. — В чем проблема?

И снова сел, закинув одну ногу на стол. За его спиной на полке лежал кларнет. Вот он, заключил Джеймс, ежедневный возбудитель гремящей сверху по ночам и не дающей спать джазовой какофонии.

Прочитав выражение лица Джеймса, Винченцо заметно встревожился:

— Может, вы жаловаться пришли? Что я соседям спать не даю?

Джеймс заверил парня, что пришел не за этим. Уведомил, что хочет нагрянуть с обыском к аптекарю.

Американец задумчиво поскреб подбородок.

— Так вы предлагаете совместную операцию? Что ж, прежде всего надо проверить этого вашего информанта. Давайте-ка взглянем. — Он взялся за один из картотечных ящиков, тот легко выехал на своих полозках, и пробежал пальцами по карточкам. — Не тот ли это доктор Скотерра, который был секретарем местной фашистской партии?

— Как-то не похоже.

— Гм! — Эрик задвинул ящик стола. — Что ж, это легко проверить. Пошли!

Джеймс проследовал за американцем через несколько кабинетов, — причем в каждом царила та же деловая суета, что и в первом, — пока они не оказались в огромном зале, где в прежние времена, вероятно, проходили дворцовые балы. В центре огромного зала располагалась огромная же картотека, высотой примерно в восемь футов, вокруг которой вились, точно пчелы вокруг улья, многочисленные секретарши.

— Вот это да! — с завистью воскликнул Джеймс.

— А! Это не наше. Наследие немецкого консульства. Надо отдать должное фрицам. Безукоризненное делопроизводство. — Тут как раз Винченцо вынул ящик справа. — Ну, вот вам.

И протянул Джеймсу папку.

Сверху находилось адресованное германскому консулу письмо на итальянском языке от некого Dottore Скотерры. Джеймс быстро пробежал его глазами. Доктор Скотерра писал, что желает предложить свои услуги в качестве информанта.

Он давал понять, что платы за услуги не ожидает; напротив, даже если бы господин Гитлер пожелал оплатить его услуги, доктор Скотерра вынужден был бы отказаться, поскольку фигурирование денежных средств, пусть даже с самыми невинными намерениями, могло бы внушить недоверие к его информации тем, кому она будет сообщена. Доктор Скотерра руководствуется исключительно стремлением к справедливости и верности закону, служению которому он посвятил свою жизнь и деятельность, а также своим восхищением перед германской нацией, не говоря уже о жгучем желании стать свидетелем, как все эти мерзавцы социалисты, наживавшиеся в годы безволия и коррупции, будут призваны к ответу. Далее следовал длинный список имен, многие из которых уже были знакомы и самому Джеймсу из его беседы с доктором Скотеррой, правда, в данном случае из фанатиков-коммунистов они превратились в фанатиков-фашистов. Письмо завершалось надеждой, что немецкая сторона смогла бы в дальнейшем опросить его где-нибудь в тихом местечке, скажем, в каком-нибудь баре.

— Вот сукин сын! — с сердцем вырвалось у Джеймса. — Хотел нас использовать для решения своих проблем. Даже выставил меня на марсалу.

— Это такая штука, куда бармен плюхает яйцо?

Джеймс кивнул:

— Понимаете, тогда мне показалось, что он крайне голоден. Пожалуй, вчера он поел впервые за целую неделю.

Эрик Винченцо расхохотался: