Метромания - Ирина Майорова

В конце концов, ворча и чертыхаясь, профессор продиктовал названия десятка препаратов, подробно растолковав, как их следует принимать. Писать назначение своей рукой светило фтизиатрии предусмотрительно не стал и вообще попросил, чтобы настойчивый визитер забыл его имя:

– Учтите, молодой человек: в случае возникновения конфликтной ситуации я все буду отрицать. Даже знакомство с вами. Если в медицинском мире узнают об этой истории, меня подвергнут обструкции. Я вообще не понимаю, почему пошел у вас на поводу. Просто стал жертвой вашей напористости.

Несмотря на затянувшийся визит в клинику, на то, что для приобретения лекарств из списка пришлось побегать по аптекам, да еще порыскать в поисках хозяйственного магазина, чтобы купить фонарик, без десяти девять Андрей был на том самом месте, где накануне они расстались с Максом.

Кривцов на встречу пришел не один, а с каким-то мужичонкой. Все время разговора тот стоял поодаль, бросая на Андрея недобрые взгляды.

– Это что за упырь с тобой? – шепотом поинтересовался Шахов у Кривцова. – Смотрит так, будто сейчас зубами в сонную артерию вцепится.

– Колян-то? – так же шепотом уточнил

Макс. – Да не, он нормальный. За Митричем – тем самым безногим, знакомым Витька… Это ему ты лекарства принес… Колян за ним, как за малым ребенком, ухаживает. Просто «кроты» к тем, кто наверху живет, настороженно относятся. Как к чужакам.

– А ты, значит, уже и здесь успел своим стать?

Кривцов, сделав вид, что не заметил сарказма в голосе друга, начал рассовывать по карманам лекарства и одноразовые шприцы. Потом достал из-за пазухи сложенные вчетверо листы.

– Вот это как можно скорее передай Виктору.

– А что это?

– Моя свобода и снятие всех обвинений. Прочтешь – сам поймешь. Постарайся прямо сегодня. И попроси Витька, чтобы завтра… нет, он не успеет… Давай так: послезавтра, часов в девять утра, к нему опять подойдет Колян, пусть Витек ему записку для меня передаст, чтобы я знал, как дела продвигаются. Насчет продуктов не грузитесь – здесь меня на довольствие взяли. У них ставка участкового врача была свободна…

«Он еще прикалывается! – с неприязнью подумал Андрей. – Другой бы в такой ситуации сидел, забившись в угол, и скулил, а Кривцову все хиханьки. А насчет продуктов – это он наверняка в упрек мне сказал. И как бы я, интересно, их поволок? Мы-то тогда провиант на троих перед спуском разделили и в рюкзаки растолкали».

Попрощавшись, он уже поставил ногу на первую арматурину, когда Макс сказал:

– Ты как-нибудь дай знать отцу и матери, что я жив и здоров. Только не по телефону: менты и твой, и их номера наверняка на прослушку поставили. И к Катьке заскочи: она, ясное дело, переживает.

– С отцом твоим я сегодня утром разговаривал, а маман где-то за границей. К Катерине зайду, – пообещал Шахов и через мгновение скрылся в бетонной трубе.

– Ну, вот, Колян, теперь порядок, – оживленно оповестил попутчика-проводника Кривцов. – Конечно, Митрича мы не вылечим – сам понимаешь, для этого другие условия нужны, – но процесс локализуем. Эх, надо было мне еще общеукрепляющие заказать. Ничего, в другой раз Андрюха купит.

– А этот Андрюха – он тебе кто?

– Друг. Мы с ним со школы вместе. Он ради меня на что угодно.

– Уверен?

– Ты это о чем? – Макс почувствовал, что изнутри поднимается злое раздражение: этот бомж метровский считает себя вправе судить о нормальных людях!

– Мутный он какой-то.

– Ничего не мутный! Да и что ты вообще о нем знать можешь? Вы даже парой слов не перекинулись.

– А зачем? Мне надо просто посмотреть на человека, понаблюдать за ним, чтоб понять, говно он или не говно. Так вот: твой друг – говно.

– А хрен ли этому, как ты выражаешься, говну было полдня по аптекам мотаться, а потом в подземелье лезть, чтобы незнакомому человеку лекарство передать?

– Не знаю, – равнодушно дернул плечом Колян. – Может, какие свои цели преследовал. Вот увидишь: он тебе еще нагадит. Все, пошли, а то, пока мы тут телимся, Митрич коньки отбросит.

Больше – до самой пещеры безногого – они не сказали друг другу ни слова.