Присутствие. Дурнушка. История одной жизни. Ты мне больше не нужна - Артур Миллер

— Я туда, наверх, не ездил с тех пор, как был мальчишкой.

— А туда есть другая дорога?

— Нету. Почему вы спросили?

— Мне кажется, что это не та, которую я помню. Разве здесь не было леса?

— Наверное, был.

Питер переключил передачу с четвертой на третью, чтобы преодолеть подъем, где ему в некоторых местах пришлось переключаться даже на вторую. По обеим сторонам до самого горизонта тянулась пустая земля, рассыпающаяся в пыль и сухой песок. В памяти Левина все еще сидела картина леса.

А перед ними лежало серовато-бежевое пространство каменистой пустыни, с которой содрали почвенный слой.

— Как далеко до самого верха?

— По крайней мере час езды. Может, и больше, при такой-то дороге.

— Винсент говорил, тут здорово воруют лес.

— Да тут все воруют, — отозвался Питер.

— Никакие могу поверить. — Левин махнул рукой в сторону пустынного ландшафта.

Питер только кивнул в ответ. Трудно было представить, что он сейчас думает. Он резко затормозил, остановился и стал изучать рытвину глубиной фута в два, пересекавшую дорогу. Потом осторожно съехал в нее и так же осторожно выбрался. Жесткая рама грузовика вся сотрясалась и стонала от напряжения.

— Господи, насколько я помню, здесь была хорошая дорога.

— Эрозия. Без этих деревьев последний ураган буквально все выдул отсюда.

— Кажется, тут все загублено навсегда.

Питер чуть кивнул.

— Можно сказать, они пожрали собственную страну и прогадили ее.

Питер посмотрел на него, и Левин пожалел о своем взрыве; здесь все зашло так далеко, что негодование уже никак не могло перейти в терпимость или снисходительность.

По сути дела, негодование Левина напомнило Питеру о людях, которых он знал мальчишкой. Его отец, а потом и бабушка и мать тоже говорили нечто в этом роде, словно здесь что-то еще можно и нужно было сделать. Эта мысль показалась ему привлекательной, интересной, как старый джаз, но более абстрактной. Ему нравился ритм, но слова казались глупыми и устаревшими.

Затем дорога стала такой ухабистой, что Питеру пришлось хвататься за ручку двери, чтобы не свалиться на Левина, тот упирался в приборную панель. Левин не припоминал ничего подобного. Справа появились какие-то люди и нечто похожее на столы, установленные прямо на обочине. Петер съехал на каменистую почву и остановил грузовик. Подальше от столов кучками стояли лачуги — небольшое селение. «Для Питера это тоже нечто совершенно новое, как и для меня», — подумал Левин.

Здесь были почти сплошь женщины — в каком-то рванье, каждая суетилась возле своего стола, на котором разложила товары, совершенно неуместные здесь, где не бывает никаких покупателей. Питер и Левин прошлись вдоль столов, кивая женщинам, едва отвечавшим на их приветствия. На столах лежали старые гребни и расчески, разномастные столовые приборы — ножи, вилки и ложки, некоторые ржавые, — а на одном столе стояли старые бутылки с шариковым запорным клапаном, ставшие матовыми от солнца и дождя, а еще лежали крышки от бутылок, карандаши и огрызки карандашей, изношенная обувь… и повсюду торчали, сдувая с товара пыль, босые, бледные от недоедания ребятишки, кому-то из них не было и года. Питер взял со стола маленькую ложку с нечитаемой гравированной надписью и дал женщине денег. В конце концов они остановились и огляделись. Люди делали вид, что не смотрят на них.

— Зачем они это делают, откуда здесь покупатели?

Питер пожал плечами, этот вопрос, кажется, вызвал у него приступ раздражения, словно Левин позволил себе громко разговаривать у могилы. Они пошли назад к грузовику.

Остатки того, что было дорогой, обозначали несколько футов срезанного ограничительного троса, который когда-то отмечал ее обочины.

— Так я не ошибся? — спросил Левин. — Здесь действительно раньше был лес, верно?

— Не знаю. Вероятно. Но сто лет назад восемьдесят процентов территории острова было покрыто лесами, теперь — менее трех процентов. — Через минуту он спросил: — Так вы знали этого парня, Дагласа?

— Да. Коротко. Я тогда тут всего один день пробыл.

— И что он хотел сделать?

— Трудно сказать. Он был прямо как в лихорадке. Винсент считал, он слегка спятил, но полагал, что он хочет что-то сделать для страны, ну и для себя самого. Запустить небольшое предприятие, создать новые рабочие места, дать людям возможность уважать себя. Я помню, он так говорил.

— И именно потому вы тоже этим заинтересовались? — В вопросе не звучало никаких иронических интонаций, никакой насмешки.

— Ну, трудно сказать, я не совсем уверен… — проговорил Левин. — В каком-то смысле, наверное, да.

— В каком именно смысле?

— Не знаю, как бы поточнее выразиться… Думаю, все дело в его убежденности, она произвела на меня сильное впечатление. Он любил эту страну, пусть и каким-то странным образом.

Питер резко повернулся к Левину, потом обратно лицом к дороге.

— И что именно ему тут полюбилось? — спросил он. Кажется, этот вопрос был для него самым важным.

— Ну, я не знаю, — засмеялся Левин. — Не могу вам так сразу ответить. — Еще через минуту он спросил: — Так вы совсем не слыхали о Дагласе? — Грузовик здорово раскачивался из стороны в сторону.

— Нет. Но я ведь тогда носился по всей округе, никогда не задерживался на одном месте и мало прислушивался к разговорам. — И спросил довольно смущенно: — Вы проделали весь этот путь только для этого?

Левин удивился.

— Видите ли, мне вообще-то почти нечем заняться. Жена умерла, да и практически все друзья тоже. Не уверен, что именно для этого, но я все время вспоминаю того парня. И подолгу о нем думаю. И, говоря откровенно, — он попытался хмыкнуть, — иногда кажется, что это мне просто приснилось. И вот, приезжаю я сюда, — тут он действительно засмеялся, — а в живых не осталось ни единого свидетеля.

Питер некоторое время вел машину в молчании, осторожно объезжая ямы. Им начали попадаться небольшие участки, поросшие уцелевшими соснами, воздух стал попрохладнее.

— Если уж совсем откровенно, — продолжал Левин, — я не имею понятия, зачем я сюда приехал. Разве что можно сказать, что чувствовал себя обязанным приехать. Чтобы сохранить, — он снова засмеялся, — остатки здравого смысла.

Питер посмотрел на него.

— Я действительно очень хотел бы разыскать этот перегонный куб, если это возможно. Просто чтобы еще раз его увидеть.

Они со скрипом и скрежетом выбрались из лощины и, достигнув вершины холма, увидели еще один «лендровер», стоящий посреди пустынного участка земли, и с полдюжины сидящих вокруг него людей. Питер подъехал к ним и вышел из машины. Левин последовал за ним и подошел к той машине — это оказалось такси, — она стояла, сильно накренившись на правый бок. Под нею лежал мужчина, вероятно, водитель, решил Левин, и пытался там что-то чинить. Зрители являли собой весьма странное сборище: хмурая молодая женщина в коротком красном платье и черных чулках в сеточку, в туфлях на высоких каблуках, с огромными бронзовыми сережками и с высоко зачесанными волосами, она сидела прямо на земле, на расстеленной газете; рядом с нею сидел коротышка-мужичок с огромным животом и с пистолетом на бедре, который временами посматривал на нее как собака, охраняющая овцу. Вторая женщина, тощая, похожая на скелет, сидела на плоском камне, прижимая к себе младенца, еще двое, парочка молодых крестьян, стояли и курили, а еще один молодой человек сидел, опустив голову между колен.