Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

на Дальнем Востоке, мы вступили на путь мирной, созидательной жизни. Мы как зеницу ока бережем мир и спокойствие нашей родины — Монгольской Народной Республики. Политика нашей партии и правительства направлена к одной цели — обеспечение мира. Мы всем сердцем, искренно стремимся жить в мире с соседними государствами. Одним из ярких доказательств этого является прочная двадцатисемилетняя дружба между Советским Союзом и Монголией.

Алые лучи утреннего солнца освещали смуглые, словно вылитые из бронзы, лица сидевших на земле бойцов. Глядя на них, Хаинхирва почему-то вспомнил пьесу Константина Симонова «Русские люди». Эта пьеса сейчас лежала у него на столе в землянке.

Каждый из пограничников думал свою думу. Перед их глазами вставали родные места. Одни вспоминали голубое озеро Хубсугул, юрты и аилы, раскинувшиеся на лугах по его берегам, обширные пастбища, где гуляют тучные стада, безбрежные желтые степи, которые не обскачешь и на быстроногом скакуне.

Другие — Алтайские горы, покрытые вечными снегами, упирающиеся серебряными вершинами в голубое небо.

Есть о чем подумать пограничнику — о просторах своей родины, о прекрасной жизни своего народа, о священной границе, которую он вместе с товарищами днем и ночью охраняет от врагов.

После утренней политбеседы проводились занятия по общеобразовательным предметам и спортивные упражнения.

От пограничных дозоров поступали донесения — все спокойно, нарушений границы нет.

После ужина к капитану Майдраку вошли девять бойцов в полном вооружении и остановились, ожидая его приказаний. Они были назначены в дозор по списку, составленному капитаном.

Майдрак и старший лейтенант Хаинхирва, который должен был возглавить эту группу бойцов, стояли перед картой, висевшей на стене.

Совсем недавно, всего неделю назад, Хаинхирва был переведен сюда с восточной границы и еще недостаточно хорошо знал здешние места. Капитан Майдрак показывал ему по карте, где он должен поставить свой дозор. Если бы это были кочевья Хутык-Ундурского сомона, которые он знал как свои пять пальцев, или берега полноводной реки Селенги, или заросшие цветами и зеленью прекрасные берега реки Цаган, или долины по северным и южным склонам высокой горы Намнян, издали похожей на спокойно сидящего старика, закутанного в овчину, — если бы дело происходило в тех местах, Хаинхирве не понадобилось бы смотреть на карту.

Там он и с закрытыми глазами нашел бы каждый холмик, каждый бугорок, каждую тарбаганью норку. Он без карты знал там все спуски и подъемы, заросшие ивняком берега реки Халхин-Гол, знал все долины и возвышенности.

Но скоро он привыкнет и к здешним местам и сам будет показывать их новым товарищам, а отслужив свой срок, с болью в сердце передаст свое оружие, с которым не расставался много лет, командиру, что придет ему на смену.

Капитан Майдрак хорошо знал каждого из этих десяти человек, но, согласно требованиям военного устава, должен был сделать перекличку.

— Старший лейтенант Хаинхирва! Командир отделения Гиван! Рядовой Давадоржи! Гончикцыбик! Архад! Пэлжи! Тэгшэ! Баин! Дандархайдаб! Чойжин!

Майдрак внимательно осмотрел снаряжение каждого бойца.

— Товарищи! Готовы ли вы идти в дозор, чтобы охранять границы нашего государства? — обратился он к ним.

— Готовы, товарищ капитан! — ответили все в один голос.

Майдрак подробно объяснил задание. Затем, поправив потемневший от времени ремень, аккуратно собрал складки гимнастерки назад и скомандовал:

— На охрану священных границ Монгольской Народной Республики шагом марш!

Отдав честь, пограничники вышли.

Летнее солнце, окончив свой трудовой день, опускалось за горы. Наступал вечер. Скоро ночные тени окутают все вокруг, и пограничники будут еще зорче всматриваться в даль, еще внимательнее прислушиваться к каждому шороху.

* * *

Десять всадников, по два в ряд, молча ехали в сгущающихся сумерках. Начальник дозора старший лейтенант Хаинхирва натянул поводья и остановил коня. Бойцы окружили его.

— Тэгшэ и Чойжин, вы поедете вперед, — сказал Хаинхирва. — Если заметите неприятеля, подадите сигнал. Если никого не встретите, то оповестите, что все спокойно. Старшим назначаю Тэгшэ.

Хаинхирва тронул поводья. Дозор продолжал свой путь. Хаинхирва впервые ехал на этом коне и, не зная его повадок, вначале чувствовал себя немного неуверенно. Но конь оказался послушным. Он не фыркал, не ржал, даже не бренчал уздечкой и старался идти на некотором расстоянии от других лошадей, чтобы не задевать стременем о стремя. Он осторожно, как бы крадучись, ступал по земле.

Тэгшэ со своим товарищем ехал, прислушиваясь к каждому шороху среди ночной тьмы, окутавшей их со всех сторон плотным черным бархатом.

Когда Тэгшэ седлал своего коня и уезжал в дозор на границу, он сосредоточивал на этом все свои помыслы, становился зорким и внимательным, как горный орел, парящий в небе. А на этот раз у него имелись причины быть особенно собранным и настороженным.

В прекрасное летнее утро, когда степь зеленела от края и до края, а воздух был прозрачным и чистым, Тэгшэ покидал родную юрту, где он родился и вырос. Это было у реки Хусту, в сомоне Чондомань Кобдоского аймака.

Он надел на своего сытого коня седло с серебряной чеканкой. Мать подала ему полную до краев чашку молока. Из этой разрисованной чашки Тэгшэ пил и ел с детских лет. Он выпил молоко, и мать поцеловала его. По ее морщинистым щекам потекли слезы. Тэгшэ не понимал, почему она плачет, и, чтобы не затягивать прощания, быстро вскочил в седло.

— Сын мой, — сказала ему мать, — не отставай от других, живи в дружбе с товарищами. Слушайся начальников и учителей, точно следуй во всем их наставлениям. Возвращайся домой умным и ученым.

В ответ он лишь крикнул ей:

— Хорошо, мать! Счастливо оставаться. — И ускакал.

А она, благословляя его, брызгала ему вслед молоком. Он подгонял коня, не оборачиваясь, не замечая ничего вокруг: ни высокой, покрытой снегом горы Жаргаланту, блестевшей словно серебряный шлем батыра, ни кишащих птицей бескрайних озер, воды которых сливались на горизонте с лазурно-голубым небом.

Одним было полно его сердце, одно желание горело в нем — поскорее попасть на заставу, надеть шинель с зелеными погонами и стать пограничником. И вот все это осуществилось.

Когда Тэгшэ был маленьким, его отец Баинбал любил длинными зимними вечерами читать своей семье сказания о жизни великих батыров.

Закутавшись в овчинный дэл и сидя возле сложенного из камней очага, в котором горели сучья саксаула, Тэгшэ жадно слушал эти сказания и думал: «Когда же я научусь читать книги, как отец!» — и обветренными смуглыми ручонками он трогал и перелистывал пожелтевшие страницы, вглядываясь в непонятные знаки.

И эта его мечта осуществилась. Тринадцати лет Тэгшэ отправился в сомонный центр и поступил там в школу. Учился он отлично и вместе со свидетельством об окончании школы получил ценную награду за