Изумительное буйство цвета - Клэр Морралл

Она ничего не говорит, и мы сидим в тишине.

— Это немного странно, вам так не кажется? — говорю я. — Я думаю, у вас не так уж много знакомых семейных пар, в которых супруги живут в квартирах по соседству. — Может, я и говорила ей это раньше, но не могу вспомнить ее ответную реакцию.

— Это так важно? — говорит она. — Разве это делает ваши отношения менее прочными?

Я выпускаю шерсть из рук, и она падает мне на колени.

— А вам это не кажется несколько… неэтичным — иметь два дома?

— Временами люди живут порознь по разного рода причинам — из-за работы, из-за семейных обязанностей. Однако все идет хорошо, если они этого хотят.

Нужно об этом подумать. Я всегда считала, что женатые люди не должны жить в разных квартирах. Из тех, кого я знаю, многие соединились после женитьбы, вобрали в себя цвета друг друга и стали сильнее. Как Адриан и Лесли, которые, несомненно, живут в гармонии друг с другом. Или Джейк и Сьюзи. А мы с Джеймсом, кажется, не придумали, как придать нашей жизни постоянство, поэтому наши цвета соединяются только на короткие периоды времени, а затем с легкостью распадаются на две половинки, которые так и существует друг с другом по соседству.

Я быстро иду домой. Мы ждем сегодня на ужин родителей Джеймса, и Адриан сказал, что занесет свою последнюю книгу, автобиографическую, в которой, возможно, будет что-то о маме. Он всегда, как только получит книги, дает мне экземпляр, потому что я его младшая сестра. Все остальные должны пойти и купить себе экземпляр в магазине; это для того, чтобы он заработал авторский гонорар. Однако единственный человек, который уж точно их прочтет и даст продуманное заключение, — это я. Мартин сделает попытку прочесть, но найдет, что чтение для него процесс слишком утомительный, и поэтому, скорее всего, не дойдет до конца, хотя никогда в этом и не признается. Каждую книжку он возит с собой в грузовике примерно полгода, а затем она загадочным образом исчезает.

Пол может и прочитать, но в результате выдаст такой критический анализ, в котором жестокость будет соседствовать с язвительностью. Я считаю, что Адриан принимает его комментарии с надлежащим тактом, но обращает на них мало внимания. Джейк и Сьюзи читают эти книги потому, что считают: так надо, но они вовсе и не представляют, что могли бы читать их на другом, более глубоком уровне. Сьюзи все понимает буквально — но ее назначение, в конце концов, заниматься накладными, инвестициями и страховыми полисами, а не разбираться в прелестях художественных произведений. Джейк говорит, что у него не хватает времени на чтение, но, как только появится, он в первую очередь прочтет книги брата. Это означает, что сравнивать ему их просто не с чем. Они для него всего лишь периоды изоляции, бегства от жизни в его огромном мире звуков.

И конечно же их читает Лесли. Но раз уж Адриан посвящает ей каждую из них — каждый раз находя для этого разные слова, — то у нее и в самом деле не формируется собственного мнения.

Отец книг никогда не читает, даже тех поваренных книг, что постоянно покупает. Он и не притворяется.

«Напрасная трата времени — придумывать истории, пока мир живет настоящей жизнью, — говорит он. — Отнимает слишком много времени. Если вам нравится произведение живописи, вы останавливаетесь и смотрите — и сколько же? — минут десять максимум. Симфония звучит час, фортепьянная соната — полчаса. Подумайте, как много можно услышать и увидеть за то время, что вы отдаете книге».

Адриан не спорит. Он говорит, это все не важно. «Раз уж отец никогда не читает книг, то он и моих не удостоит особой критики, разве не так?»

Это он сказал мне давным-давно, и я подумала, что его это забавляет, и все же каждую книгу он приносит отцу. Не то чтобы персонально — он просто оставляет ее на столе в гостиной, или на ступеньках лестницы, что ведут к отцу в студию, или в отделении для перчаток у отца в машине. Книги остаются нетронутыми неделями, пока Адриан не удаляет их в такой ненавязчивой манере, что только через какое-то время я замечаю, что их больше нет на месте.

— Зачем ты стараешься? — спросила я его как-то. — Ты же знаешь, он не будет их читать.

Он пожал плечами:

— Может, он передумает. Мне приятно осознавать, что я даю ему шанс.

Жаждал ли он втайне отцовского одобрения? Я наблюдала за ним и раздумывала, не прячется ли за поведением этого взрослого, самого старшего из братьев, за его представленными в лучшем виде ответственными и дипломатичными маневрами что-то более личное и грубое — его обида. Ребенок, потерявший мать и даже не попрощавшийся с нею, он хотел, чтобы отец им гордился.

Я вхожу в квартиру Джеймса и обнаруживаю книгу Адриана, поджидающую меня на столе в прихожей. Картинка на обложке почему-то кажется очень знакомой — четыре мальчика и девочка торжественно смотрят с нее, — и через несколько секунд я узнаю в ней ту же группу, что и на фотографии в нашей гостиной. Это не точная копия фотографии, но очень на нее похоже. Девочка стоит сзади независимо, так же, как Дина, а мальчик, находящийся в том же месте, где и Адриан на фотографии, обведен кружком. Название написано большими фиолетовыми буквами: «Потерянные мальчики, Адриан Веллингтон».

Я открываю книгу, и она дышит на меня новизной страниц. Будь я даже слепая, все равно я окружала бы себя книгами. Мне нужен их запах.

— Китти! — зовет Джеймс и выходит в прихожую. — О да, это Адриан подбросил.

Джеймс прочтет ее после меня. Тщательно и досконально — у него будет собственное мнение, отличное от моего. И потом мы будем обсуждать.

— Ты не забыла, что мои родители пришли на ужин? — говорит он и спокойно ведет меня в гостиную.

За время, прошедшее после нашей женитьбы, он купил белый кожаный диван, чтобы можно было принимать дома более одного человека, хотя этого, в общем-то, и не происходит, за исключением тех случаев, когда приходят его родители. По его меркам, из-за нас четверых и дивана комната выглядит загроможденной.

Его родители сидят на стульях друг против друга, потягивая херес. Когда мы входим, они, из-за того, что Джеймс по непонятной причине убрал стол, поднимаются со стаканами в руках, и его мама, Алисон, приближается ко мне, делая попытку поцеловать меня в щеку. Ее губы не попадают в цель, просто-напросто, как и обычно, мягко проскальзывают мимо, но мы, по крайней мере, притворяемся цивилизованными. Его отец, Джереми, маячит на заднем плане и великодушно улыбается. Это приятной наружности мужчина с такими же физическими составляющими, как и у Джеймса, однако распределенными более эстетично. Он высокий и симметричный.

— Хорошо выглядишь, Китти, — говорит он.

Он всегда так говорит. Ему непросто справиться с болезнью, которая не поддается оперативному вмешательству. Только во время операции его движения мягки и профессиональны и он владеет ситуацией. Когда умер Генри, он ничего не мог сделать, поэтому он отошел на шаг и улыбнулся. Он не мог ни сшить заново мою матку, ни помочь ребенку. Он был бесполезен.