Если однажды жизнь отнимет тебя у меня... - Тьерри Коэн

— Молодой человек погиб, — подсказал Габриэль.

— Пока еще нет. Что и позволяет нам подготовить защиту. И вы должны сообщить мне какие-либо смягчающие обстоятельства.

— А именно?

— Объяснение вашего тяжелого душевного состояния, из-за которого вы в этот вечер выпили больше обычного.

— Но, кажется, напиваться вечером стало у меня привычкой?

— Вполне возможно. Но я хочу объяснить эмоциональной травмой ваше внезапное решение покинуть ночью дом и напиться. Мне безразлично, на какой почве будет эта травма — семейной или профессиональной.

— Что бы ни случилось, ничего не может оправдать напившегося до чертиков субъекта, который разнес машину влюбленной пары, — возмутился Габриэль.

— Разумеется. Никто и не собирается наивно прикрываться душевной травмой. Но защита будет строиться на смягчении аргументов противника. Задача не в том, чтобы снять с вас вину, а в том, чтобы вы предстали в человеческом виде. Сейчас вы в глазах общества чудовище, а должны стать уязвимым и ранимым человеком.

— Жертвой?

— Если хотите. Человеком, который напился, потому что не мог справиться с обстоятельствами: проблемы с фирмой, семьей… Я отправлю вас на консультацию к врачу, и он засвидетельствует ваше депрессивное состояние.

— Вы думаете, мне возможно избежать тюрьмы?

— Битва предстоит тяжелая. Тем более что отец молодого человека из несгибаемых. Но мы постараемся свести ущерб к минимуму.

— Вы знакомы с его отцом?

— Да, мы сталкивались по кое-каким делам.

Габриэль вгляделся в лицо Пьер-Андре Марки. Какого рода ненависть владеет этим человека, если он готов топтать ногами поверженного?

Он уже начал сомневаться в правильности своего выбора. С одной стороны, мастер своего дела, Марки уже помог ему остаться на свободе, чтобы он мог довести свое дело до конца. В чем-то он даже помогал отцу: борьба с заклятым врагом, возможно, отвлечет его от непереносимого горя. Хотя наверняка поначалу отец будет угнетен, столкнувшись с заведомым врагом в самом личном, самом болезненном деле.

Утешительный расчет, но рискованный. А что, если он ошибется? Что, если отец почувствует себя растоптанным, окончательно лишенным достоинства?

И как должен вести себя он сам? Принять игру адвоката? Или встать на сторону отца и позволить ему выиграть процесс? Впрочем, этот вопрос его не касался: ему нужно было всего несколько дней. Потом он уйдет, и Александр Дебер будет самостоятельно разбираться с правосудием.

* * *

— Алекс!

Луи широко раскрыл объятия, показывая, до чего рад видеть своего компаньона.

— Ну, как себя чувствуем?

— Устал.

— А память?

— Все то же.

Лицо Луи сделалось серьезным.

— Если я могу хоть чем-то помочь…

— Да, можешь.

— Правда? Я с радостью! — воскликнул он, усаживаясь за стол и приглашая Габриэля сесть в кресло напротив.

— Опиши, в каком я был состоянии перед аварией.

Компаньон пожал плечами.

— В каком ты был состоянии? Ну-у… Скажем… В нервозном. Депрессивном.

— Из-за продажи нашей фирмы?

— А ты помнишь о продаже? — удивился Луи.

— Дженна мне сказала.

— Да, тебя занимала продажа. И конечно, твои личные проблемы. Впрочем, ничего особенного не было. Как обычно.

— Но… мы с тобой не пришли к согласию в вопросе продажи, так?

Луи сделал неопределенный жест.

— Так. Я считал, что ты торопишься. У нас впереди великолепные перспективы, возможность развития. Через несколько лет мы получим во много раз больше. Но так и быть, ты решил по-другому, ты хозяин.

— Мы с тобой ссорились на этот счет?

Компаньон почти не скрывал, что не хочет касаться этой темы.

— Да, ссорились. И не один раз. Зачем тебе это?

— Хочу понять.

— Что понять?

— Что произошло в тот вечер.

Габриэль заметил, что у собеседника дрогнули губы.

— Ты напился, больше ничего не произошло. Вообще-то ты много пил в последнее время. Я пытался тебя предостеречь. Но ты же никого не слушаешь.

— Спасибо тебе, — поблагодарил Габриэль и поднялся. — А что касается продажи… Объясни ситуацию покупателям. Мы вернемся к продаже позже.

— Хорошо, займусь. Они поймут.

* * *

Габриэль уже направился к выходу, но тут его догнала Алисия:

— Алекс! Ты не можешь уйти просто так, не сказав мне ни слова! Даже не попрощавшись!

Она говорила жалобно, но Габриэль различил в ее тоне жесткие нотки. Эта женщина привыкла быть хозяйкой положения и теперь была недовольна.

— Извини, у меня много дел.

— Послушай, я знаю, что ты не помнишь о том, что было между нами. Но, если мы, например, проведем какое-то время вместе… Может, это тебе поможет. Я очень рассчитываю…

— Напрасно. На сегодняшний день я забыл тебя в самом прямом смысле слова, — резко ответил он. — Я чувствую привязанность только к своей семье.

— Ты больше не хочешь меня видеть? — изумленно спросила она.

Габриэль на секунду задумался. Имеет ли он право решать за Александра? Разумеется, не имеет. Ему нужно просто отстранить Алисию на какое-то время, а там пусть Александр забирает бразды правления и решает, как ему заблагорассудится.

— Сейчас, во всяком случае, нет. Если я любил тебя… любовь должна вернуться ко мне вместе с памятью, не так ли? Пока для меня главное — отдых. И еще я должен целиком сосредоточиться на последствиях злосчастной аварии.

— Я все поняла, — сказала Алисия, гордо вздернув подбородок. — Я подожду. Но не могу обещать, что мое терпение будет безгранично!

— Это угроза? — насмешливо спросил он.

— Понимай как хочешь.

В один миг влюбленная женщина стала своенравной упрямицей. Слезы высохли, губы поджались. Алисия стояла, гордо выпрямившись, и смотрела почти презрительно.

Габриэль подумал, что в эту минуту она показала свое истинное лицо.

* * *

Дженна еще не вернулась, и Габриэль застыл на секунду посреди комнаты, не зная, куда идти и что делать. На него навалились внезапная усталость и чувство бессилия: часы текли, а все, что он делал, не приближало его к цели. Клара лежала в больнице и пребывала в отчаянии, лелея самые черные мысли, готовя мрачный исход, а у него не было никакого плана, никакой идеи, как ей помочь.

— А-а, ты здесь! — Элоди стояла и смотрела на него.