Доизвинялся - Джей Рейнер

– Не могли бы мы обсудить практические аспекты международного извинения? – Мой вопрос прозвучал помпезно, но на самом деле он и был целью визита.

– Хотите знать про практические аспекты? Я вам скажу, что такое практические аспекты, мать их разтак. Горячей воды нет, потому что котел разорвало, моя машина ни на что не годится, а теперь еще и эта ведьма-домработница… – он махнул на входную дверь, – …ушла…

– Я слышал звон стекла.

Вскочив, Шенк перегнулся ко мне через стол и заорал:

– Мне пришлось бросать в нее бутылками! – Он сел и снова вперился в газету, теперь разложенную по столу. – Это была провокация, – пробормотал он себе под нос. – Вот что это было. Недостойная провокация. Вот что я им скажу. Она меня разгильдяем назвала, да?

– Наверное, я выбрал неудачный день. Может быть, мне лучше уехать, а поговорим мы в другой раз, когда…

– Ха! А что такое хороший день? Ну-ка дайте определение, о Всемогущий Верховный Извиняющийся. Мистер Всезнайка. Да, где они вообще вас выкопали?

– Я…

– Просто сопливый придурок, наживающийся на моих трудах.

– По-моему, это нечестно. Я только пытаюсь делать работу, которая…

– Еще один ленивый пиявка-недоумок. Все вы высасываете меня до суха.

– Профессор Шенк, не понимаю, как меня можно обвинять в том, что я что-то вам сделал.

– Все вы одинаковы.

Он откинулся на спинку кресла и взял газету, чтобы за ней спрятаться. Я смотрел на него молча. Шенк не шевельнулся. Мне видны были только два морщинистых больших пальца, так сильно надавливавших на внешние края бумаги, что она начала рваться. Я попробовал зайти с другой стороны.

– Знаете, профессор, вы совсем не такой, как я ожидал. Он резко опустил газету.

– А кого вы рассчитывали увидеть? Гребаную Белоснежку?

– Дженни, он омерзителен.

– Мы старались тебя к нему не пускать.

– Он параноик. У него бред.

Было утро следующего дня, и она сидела на диванчике у меня в офисе, нервно сжимая на коленях руки. Не сводя глаз с панорамы реки, я расхаживал взад-вперед перед окном.

– По-моему, тебе совсем не нужно волноваться из-за профессора Шенка.

– Он как будто зол на весь свет.

– Да, злость – одна из его проблем. Думаю, первую версию своих законов извинения он написал в качестве домашней работы на курсах по сдерживанию гнева, куда его отправили.

– Отправили?

– По решению суда. Суд распорядился о его направлении на пробацию. Но это было довольно давно. – Она заложила ногу на ногу.

Я уставился на нее во все глаза.

– Ты хочешь сказать, что основоположник Покаянного Подхода – психопат?

– Это не подрывает его теории.

– Вот как?

– Ни в коей мере. Его программа остается в силе. Это просто означает, что профессор не самый подходящий человек для участия в ее осуществлении. Вот почему наняли тебя.

Я повернулся снова смотреть на Ист-ривер, искрящуюся под голубым небом начала лета. Я смотрел, как тащатся по воде буксиры, как на дальнем берегу поднимается из труб заводов в Квинс дым, и думал о неистовом человечке, запершемся у себя на склоне горы, который рвет и мечет и поносит мир под насмешливым солнечным светом. Поносит меня. А после уходит за свой стол в заполоненном книгами кабинете писать труды исторической важности.

Вот тут-то меня осенило. Визит к профессору Шенку не был ошибкой. Напротив. Именно это и следовало сделать. Увидев своими глазами, что он за чудовище, я получил возможность приносить извинения так, как сочту нужным. Я не в долгу перед Шенком. Он мне не хозяин, и я – не его раб. Тайна развеялась. Он словно бы перестал для меня существовать.

Повернувшись к Дженни, я сказал:

– Давай снова соберем команду.

Она в ответ подмигнула.

– Вот умница.

Несколько часов спустя из Психологического поднялся Джо Филлипс, все еще выглядевший так, будто сошел с рекламного щита «Гэп»:[20]свободно болтающаяся джинса и неглаженая ковбойка. С собой он приволок десятки видеозаписей Льюиса Джеффриса III: читает лекцию, проводит совещание, доит корову…

– Доит корову?

– Ну да, конечно, – сказал Джо. – В «Дубах Уэлтонов» у него несколько чистокровных фризских коров. По всей видимости, он производит собственные сыр и масло.

– Джеффрис написал про это книгу, – вставил Сатеш, листая бумаги в папке. – Ага, нашел. «Самая глубокая борозда: афроамериканец, ставший фермером». Книга… э-э… минутку. – Он пробежал глазами аннотацию. – Ее называют, цитирую, «полемическими мемуарами, возвращающими афроамериканцев к их традиционной роли хранителей земли, а не рабской рабочей силы, которая трудится на полях», конец цитаты. Книга вышла четыре года назад.

Джо кивнул, будто уже это знал.

– Джеффрис – сложный малый, Марк, которому, что примечательно, удалось не только поддерживать свое реноме и у городских, и у сельских черных американцев, но и одновременно сохранять внушительное положение в академических кругах. Он до сих пор преподает право в Луизианском университете Ксавье, регулярно публикует и книги, и статьи в журналах, состоит в бог знает скольких комитетах…

Он стоял, облокотясь на огромный телевизор с плоским экраном в гостином уголке моего офиса. На экране застыл кадр крупным планом, в котором непомерно увеличенные руки Джеффриса сжимали распухшее коровье вымя. Выпрямившись, Джо нацелил пульт управления на видеомагнитофон.

– Да, но если промотать немного… – Он промотал запись вперед. – Вот тут у нас очень редкая запись. Снято незадолго до масштабных переговоров в здании парламента Джорджии в прошлом году.

Мы все подались к экрану.

– Так. Теперь я хочу, чтобы вы обратили внимание на его позу: спина прямая, руки не сложены, а открыты и лежат на столе ладонями вверх, голова немного наклонена… и вот здесь… Только поглядите! Как он выказывает почтение к противоположной стороне безо всякого самоуничижения. Или этот тип – самый открытый и честный человек на свете, или он прочел множество книг о том, как таковым казаться. Теперь смотрите… Он протягивает руку, чтобы взять что-то из небольшой миски перед собой, орех или еще что-нибудь…

Я был весь внимание.

– Вместо того чтобы наклонить мисочку к себе, что называется закрывающим, исключающим жестом… Вот сейчас…

Отразившись от белой фарфоровой мисочки, свет софитов внезапно вспыхнул, и его блики на долю секунды заслонили остальное изображение. Эта мелочь с орехами и мисочкой меня заинтриговала. Выглядела она очень выверенной.