Детская комната - Валентина Гоби

Сюзанна Ланглуа опускает штору и садится в кресло. Она дрожащими руками открывает плотный конверт, раскладывает на столе серые кусочки бумаги, исписанные неровным почерком. На листочках загнуты углы, а карандаш почти стерся. За окном садится солнце.

Первый раз после войны она рассматривала эти листочки в один из ноябрьских вечеров 1965 года. Саше-Джеймсу тогда только исполнился двадцать один год. Его жизнь была уже у него в руках. Его история – пока еще нет.

Она постучалась в его комнату. Вошла, стол и пол были засыпаны раскрытыми партитурами, а Саша-Джеймс стоял на стуле и играл на воображаемой гитаре, I got a ticket to ride, I got a ticket to ride but she don’t care^[125], светлая прядь волос упала ему на глаза. Она улыбнулась, ее сын еще мальчишка, и ее это радует. «Ты не хотел бы выключить музыку?» Он спрыгнул со стула, выключил и, запыхавшись, спросил: «Ну?» Она села на кровать и похлопала рукой рядом с собой. Он присоединился к матери. Она считает его красивым, у него высокий лоб, который сейчас блестит от пота, после игры на призрачной гитаре, голубые глаза, длинные загнутые ресницы. Она подумала: «Он даже не замечает несходства». Сын же смотрел на виниловую пластинку на проигрывателе, в нетерпении подергивая коленом. Сюзанна подумала: «Мой сын счастлив». Он повернулся к матери: «Что случилось?» Она протянула ему маленькое картонное удостоверение. Саша-Джеймс взял его, увидел на нем свою фотокарточку, которую сделали, когда он был в девятом или десятом классе: серьезный, безупречный пробор, воротник рубашки заправлен под шерстяной пуловер. «Что это такое, мама?» Справа от фотографии он прочитал свое имя: Делорм Саша-Джеймс. Делорм – фамилия его отца и та, которую его мать присоединяет к своей, Сюзанна Ланглуа-Делорм. Он начал читать дальше: дата рождения – 29 сентября 1944 года, адрес – улица Дагер, а потом дата интернирования – с 29 сентября 1944 года, период депортации – с 29 сентября 1944 года по 7 июня 1945 года. Он нахмурился и глянул на Сюзанну, которая тоже смотрела на удостоверение. В самом верху, над строкой «Министерство по делам ветеранов и жертв войны», Саша-Джеймс прочитал «Удостоверение политического ссыльного».

– Что это за штука?

– Оно твое.

– Как мое?

– Посмотри вот здесь. – Сюзанна указала ногтем на строку в удостоверении.

Саша-Джеймс прочитал:

– «Родился в Равенсбрюке, Германия». – Он засмеялся. – Я родился не в Равенсбрюке, я родился в Париже!

Она показала ему свое удостоверение. Он склонился над ним. Осенью 1944 года, в день, когда родился Саша-Джеймс, она была в Равенсбрюке.

– Нет, что это за история?

Сюзанна прикусила губу:

– Ты родился в Равенсбрюке.

Саша-Джеймс уставился на мать. Сквозь нее он увидел замученные тела, ему об этом рассказывали, но немного – ему это не нравилось. Он наложил на эту картину младенца; в это невозможно было поверить, это нельзя было себе представить. Он вытер лоб, вскочил с кровати и затряс головой, как собака, которая сушится. Он пытался избавиться от наваждения.

– Саша… – прошептала Сюзанна, она догадывалась, что вызывала у него в памяти жуткие образы, но это нужно было сделать, правда – это огромный камень.

Она рассказала все. О том, что не была его матерью, что его матерью была русская женщина, о ней она ничего не знала, знала лишь то, что она назвала его Сашей. Она нежно гладила сына по руке, в которой он до сих пор держал удостоверение. Рассказала, что потеряла своего ребенка, а Саша потерял свою мать. Что она взяла его и вернулась с ним во Францию. Она встала, подняла его подбородок и заставила посмотреть ей в глаза.

– Во Франции я встретила твоего отца. Я вышла замуж, он тебя усыновил.

– Да что ты такое рассказываешь… Что ты рассказываешь, мама?!

Саша-Джеймс медленно попятился, сбежал по лестнице и вошел в кабинет отца. Дверь стукнула о стену. Он стал посреди комнаты и спросил:

– Что мама такое рассказывает? Что она – не моя мать, что ты – не мой отец, что это за вздор?

Отец снял очки, поднялся с кресла, и тогда Саша-Джеймс вдруг тихо, почти без сил, сцепив зубы, произнес:

– Почему ты не сказал мне об этом раньше? Почему именно сейчас?

В кабинет вошла Сюзанна, с дрожащими губами, но прямой спиной, потому что ее сын должен иметь достоинство, он родился не от несчастья, ужаса и слабости, а в результате обдуманного и взвешенного решения и от безупречной любви.