Условности - Теодор Драйзер

ее стать матерью Джанет. А потом это книжное безумие… хотя, честно сказать, я сам виноват. Это я старался заинтересовать ее чтением и театром. Я постоянно твердил ей, что она старомодна, убеждал ее раскрыть глаза и взглянуть на мир, увидеть, что происходит вокруг. Говорил, что ей следует водить дружбу с умными, знающими людьми. Но дело не только в этом. Будь она порядочной женщиной, не поступила бы так. – Он в волнении замолчал и драматически сжал руки. Казалось, он обращается не ко мне, но бросает обвинения в лицо жене.

– Полно, Рей, – возразил я, – к чему эти бессмысленные речи? Кто из нас безупречен? Почему вы говорите так?

– Так позвольте, я расскажу вам, что она сделала! – в бешенстве воскликнул он. – Вы не представляете, что мне пришлось вытерпеть, нет, вы не можете себе представить. Однажды Бесси попыталась прибегнуть к яду, чтобы избавиться от меня. – За этим последовал короткий и печальный рассказ о всевозможных уловках и ухищрениях, на которые в отчаянии пускается женщина, стремясь освободиться от того, кто столь же отчаянно жаждет ее удержать. В заключение он прибавил: – И еще она полюбила другого мужчину, только мне так и не удалось выяснить, кто он. – Рей понизил голос до шепота и продолжил медленно, едва слышно, словно даже теперь пытался разгадать тайну своего соперника. – Мне известно, что она перенесла операцию, хоть я и не могу это доказать. – И он поведал мне подробности загадочных поездок жены, ее исчезновений и появлений, своей слежки за ней, собранных свидетельств и улик, рассказал о ее прихотях и капризах, об обидах и ссорах – словом, о чересчур явных признаках разделявшей их пропасти, которую уже невозможно было преодолеть. – А кроме того, – вскричал он наконец, – она мучила меня! Вам этого не понять. Не понять. Но я любил ее… Я и теперь ее люблю. – И снова эти судорожно сжатые руки, мертвенно-бледное лицо, безумные горящие глаза. – Как-то под вечер я стоял под окнами дома, зная, что она там, в одной из квартир. Мне удалось выведать имя жильца, вот только оказалось (это я обнаружил впоследствии), что он уступил квартиру кому-то другому. Вдобавок она взяла с собой Джанет! Нет, вы только подумайте! Нашу малышку! Я заметил, как она подошла к окну и посмотрела на улицу… я вправду видел ее в квартире другого мужчины. Я взбежал по лестнице и стал колотить в дверь, пытался ее выломать. Я звал Бесси, просил ее выйти, но она не ответила. Тогда я пошел за полицейским, чтобы тот взломал замок. Но когда я вернулся, по лестнице поднималась служанка, которая якобы отлучилась, она отперла дверь и вошла. Я знаю, это была уловка. В квартире никого не оказалось. Бесси успела ускользнуть вместе с Джанет. Потом она уверяла, будто они весь день провели в Уэстчестере. А в другой раз, когда она сказала, что собирается навестить подругу, я проследил за ней до ресторана. Я подозревал, что здесь замешан мужчина. Тот, с кем, как я полагал, она путалась. Но человека, который ждал ее в ресторане, я никогда прежде не видел. Когда они вышли и собрались сесть в такси, я подбежал и высказал им обоим все, что о них думал. Я угрожал убить и ее, и ее любовника. Тогда Бесси велела ему уехать и вернулась со мной домой, но я никак не мог с ней сладить. Она даже не стала разговаривать со мной. Сказала только, что если мне не нравится ее образ жизни, то почему бы мне не отпустить ее. Бесси хотела, чтобы я дал ей развод. Но я не мог позволить ей уйти, даже если б захотел. Я слишком сильно ее любил. Я и теперь слишком люблю ее. Да. Это сильнее меня. Ничего не могу с собой поделать. – Рей помолчал. Его горечь и боль искренне тронули меня. – А однажды, – продолжил он, – я проследил за ней до отеля. Да, до отеля. Но когда я вошел, Бесси уже дожидалась меня, она заметила слежку. Я даже видел, как к ней направился какой-то мужчина… Но не тот, которого я считал ее любовником. Завидев меня, человек этот тотчас поспешил прочь, потому я не уверен, что он собирался встретиться с Бесси. А когда я попробовал заговорить с ней о нем, она не пожелала отвечать, и мы вернулись домой в молчании. Я не мог с ней совладать. Она целыми днями сидела и читала, не обращая на меня ни малейшего внимания. Говорю вам: целыми днями, и без единого слова.

– Да, – произнес я, – но ведь все это просто глупо. Бессмысленно, безнадежно. Как вы могли?

– Я знаю, знаю, – воскликнул он, – но я просто не в силах был бороться с собой! И теперь не могу. Я люблю ее. Что тут поделаешь? Без нее я несчастен. Вижу, как это глупо, но я схожу по ней с ума. Чем больше она презирала меня, тем сильнее я ее любил. Я люблю ее и сейчас, в эту самую минуту. Что делать, здесь я бессилен. Бывали дни, когда она так жестоко терзала меня, что я страдал от приступов рвоты, и все из-за расстроенных нервов. Я был болен и изнурен. Я обливался холодным потом и при ней, и когда она уходила неведомо куда. Я часами бродил по улицам, бывало, целые дни напролет; не мог ни есть, ни спать, не зная, что делать. Боже милостивый! – И снова Рей замолчал и стиснул руки. – Все, что мне оставалось, – это лишь думать, думать и думать. Этим, сказать по правде, я и занят сейчас: все думаю, думаю, думаю. С тех пор как ушла Бесси, я сам не свой. Не могу избавиться от мыслей о ней. Да, я живу все там же. Но почему? Да потому, что надеюсь: вдруг она когда-нибудь вернется. Вдобавок в той квартире мы жили вместе. Я все жду и жду. Понимаю, что это глупо, и все же жду. Почему? Один бог знает. Жду вопреки всему. Ох, – вздохнул он. – Уже три года прошло. Три года!

Рей умолк и посмотрел на меня, а я глядел на него, потрясенный загадкой, которую никто не в силах разрешить. Передо мной сидел тот, кто так хорошо изучил женщин. Но где была она, женщина, чью косность и невежество он стремился побороть, привив ей свободомыслие и широту взглядов? Я невольно задумался, где же миссис Рей и вспоминает ли она о муже хотя бы изредка, принесла ли ей счастье новообретенная свобода.