Антиглянец - Наталия Осс

Самсонова выпрямилась, повела плечами, как будто просыпаясь после легкой дремы.

– Так, девочки, я все поняла. Вот что скажу. Сейчас нет. Вы пока разберитесь между собой. На будущий год, может быть, я вас включу. А сейчас нет для вас бюджета.

– Но почему?! – выпалила я.

Неужели так сразу и казнить, нельзя разве помиловать?

– А потому что у журнала должен быть главный редактор, понимаешь, девочка? Полозова пока была, я вас планировала. Сейчас смотрю – не получится.

– Сейчас как раз решается вопрос о назначении, – зачастила Аня, – это же принципиально, главный редактор, это на несколько лет, меняться не должен, поэтому решение такое ответственное. Буквально на днях…

– Ну вот когда решите, тогда и поговорим. Но я теперь в Москве не раньше февраля буду. Пытайтесь, звоните.

– Но как же, Вероника Николаевна… – Аня теряла лицо, суетилась.

– Хотите, совет дам – вы назначьте двух редакторов, как в «Космополитен». Хотя там сейчас одна осталась. Но Мясникова с Фербеек долго сидели, лет 10 вместе. И вы, девочки, попробуйте.

Вероника сгребла наши визитки в стопочку – сигнал встать и уйти.

– Вероника Николаевна, одну минуту. Мы хотели сначала официально объявить, но если так вопрос стоит… Вы первая, кому я это сообщаю. Вопрос решен – главным редактором будет Алена! Алена Борисова. Вот я ее вам представляю в новом качестве.

Что? Я даже сначала не поняла.

– Алена, вставайте, не стесняйтесь!

Что происходит, меня вызывают к доске? На ковер? На сцену? Казнить нельзя, помиловать?!

– Поздравляю, – прошипел кто-то мне в ухо. Краснова? Или Лия?

Я поднялась как в тумане.

– Она? А что, неплохой вариант. Она мне нравится. Умненькая девочка.

Я покраснела. Буквально задохнулась от смущения.

– Ну иди, иди, я на тебя посмотрю.

Я подошла поближе к Самсоновой. Собачки вертелись возле меня, обнюхивали, изучали.

Аня сошла с ума?!

– Она работала в деловой газете, замечательный журналист, серьезную прошла школу. Алена у нас недавно, но уже ведет основные темы. На Алене сейчас весь журнал замкнут. Я очень рада, что она в команде.

Аня лила на меня поток теплых слов, от которых становилась еще жарче.

– Деловая, значит. Ну что ж, молодец! Хорошо, значит, мозги работают. Все получится у тебя, не сомневайся даже!

Самсонова похлопала меня по плечу. Встала и пошла в дальний угол комнаты, где были сложены горы коробок и свертков.

– Вот, возьми! – она протянула мне коробочку. На оранжевом картоне черные буквы Hermès и конь с колесницей. – Органайзер тебе, гламурному редактору. Ты теперь, считай, моя крестница. Буду за тобой поглядывать.

Я не знала, что говорят в таких случаях. Сообразила!

– Спасибо, да что вы, не нужно это…

– Бери, бери! Знаешь, говорят: дают – бери, бьют – беги. Побьют тебя без меня. – Самсонова посмотрела на Островскую и Краснову. Я примерно знала, что сейчас написано на их лицах: на Лиином – ярость, на Ленкином – обида и злость. А Вероника почему-то была довольна. Непонятно, с чего она так ко мне расположилась? Я же говорила то же самое – про рекламу. Ага, а реклама?

– А реклама как же? Мы же про рекламу не решили!

– Ха! Быстрая ты, быстрая, Алена Борисова. Это правильно. Ну что, придется дать тебе… Так, сколько там я хотела полос, – она заглянула в таблицу, лежавшую на столе, – Давай 20… Нет, это тебе много пока. Пусть будет 12. Хорошее число.

Это была наша победа. Казнить нельзя, помиловать!

Вечером я позвонила Ирке.

– Ну что, Борисова, поздравляю! Я так и знала, что будет что-то в этом духе. Назначат тебя, как самую безобидную. А Самсонова – шутница. Это в Вероникином стиле – она любит такие штуки.