Встречи на ветру - Николай Беспалов

Павел Иванович продал свою «Волгу» и приобрел новинку советского автопрома, малолитражку, созданную на базе итальянского «фиата-124», ВАЗ, что в народе прозвали «копейкой».

Он опекал меня и ублажал. С ним я съездила на выходные в Москву. Ехали мы в «Красной стреле» в вагоне СВ, жили в гостинице «Мир», бывшая «Пекин», там я предавалась греху чревоугодия, покушала омаров и китайского мяса. Пила китайскую водку, в бутылке которой плавала змея.

Ждете, когда я скажу что-нибудь о его мужских достоинствах? Напрасно. Павел Иванович настолько образован и воспитан, что грех было бы рассусоливать на эту тему. Весеннюю сессию я сдала досрочно, и в июне меня назначили бригадиром и предоставили в общежитии квартирного типа отдельную комнату. Сосед Гришка пил по выходным и не очень досаждал мне.

Пролетел семьдесят первый, наступил 1972 год, год пятидесятилетия образования СССР. Лето пришло жарким и засушливым. В цеху не продохнуть. Начальство гонит – даешь перевыполнение плана. А зачем? Наши приборы устанавливаются на самолеты, и что, их выпустят тоже больше?

По графику мне полагался отпуск в июле. Мечтала, что поеду домой, покупаюсь в море, увижу маму, сходим с ней на могилу отца, и в тайне надеялась, что встречусь с тем чудаком евреем.

Говорят же – человек предполагает, а Бог располагает. В моем случае роль Бога сыграл председатель профкома Николай Арсеньевич. Сижу в своем закутке и заполняю бланк отчета о выпуске продукции, вошла наша нормировщица и с порога:

– Тебя срочно в профком вызывают.

– Я им, – отвечаю, – не пожарная команда. Закончу и пойду.

– Твое дело. Ты же у нас самая храбрая, – это она намекает на мое выступление на партийном собрании, где я раскритиковала нашего технолога: он своим ТУ тормозит производственный процесс.

Вот некоторые говорят: у нас зажимают критику. Я так не считаю. Если ты печешься о деле, а не просто так хаешь или, того хуже, свою корысть имеешь, то и жди, что тебе по шее огреют, и будут правы. Знаю я таких инженеров да техников: придут на работу и сразу в курилку обсуждать или вчерашний матч по хоккею, или, что чаще бывает, ругать все начальство без разбору. Сами ни фига не делают, выпустят одну бумажку, и ту никчемную, за месяц, а требуют, чтобы им платили, как академикам. Не дай бог, что на заводе произойдет, как они злобствуют.

Доделала отчет, скинула халат, глянула на себя в зеркало – ничего ещё, – подмигнула и пошла в профком, не ожидая ничего хорошего. В последнее время моей бригаде фатально не везет. Третьего дня слесарь запорол очень важный узел. Пришлось ночью исправлять, и все равно кто-то донес. Начальник цеха мне такой разнос устроил, что хоть вешайся.

– А, – радостно встретил меня Николай Арсеньевич, – Тиунова.

– Вы так говорите, как будто сами не вызывали.

– Так я ждал тебя после смены. Срочности никакой нет, но коли пришла, садись. Разговор есть.

«Ну, гадина Нинка, я ей попу надеру», – зло подумала я.

– Чаю хочешь?

– Вы меня пригласили чай пить? – Чего мне с ним любезничать? Он начальник, но и я не бездельник какой.

– Ох, какая строгая. Не хочешь, как хочешь. Тогда сразу к делу. Марья Петровна, – это его заместитель, – уходит на хозяйственную работу. В парткоме считают, да и я такого же мнения, что на её место надо назначить тебя.

– Так я же не член профкома.

– Эка преграда, – Николай Арсеньевич вышел из-за стола и подошел вплотную ко мне. – Мы же с тобой люди пробивные. Слышал я, как ты технолога отчихвостила. Кооптируем в члены на следующей неделе. А теперь заполни объективу и бланк характеристики.

Первый раз в жизни я писала эти документы. Сколько раз мне придется ещё проходить эту процедуру.

В цех я вернулась за пять минут до обеденного перерыва. Есть не хотелось, и я пошла за проходную. Внутри меня разыгрался все тот же чёртик: «Ага, – говорил он, – скоро ты сменишь свою клетушку на кабинет, станешь начальницей, не этого ли ты добивалась? Выпей за это».

Жарища невероятная – передо мной кафе-мороженое. То самое.

Бокал сухого вина и сто пятьдесят граммов мороженого были как нельзя кстати.

На завод вернулась в прекрасном расположении духа. Решила сегодня не наседать на девочек. Пускай начальник цеха ругает меня, но я план выполню на сто процентов и ни изделия больше. Начну борьбу с очковтирательством. До конца смены я просидела в своей клетушке и писала нечто похожее на план моих дальнейших действий.

Подошло время спуститься с небес на землю – пойти на участок и проверить ход работ. Сарафанное радио сработало.

– Ирина Анатольевна, Вы от нас уходите? – спрашивает наша передовик производства.

– Тебе откуда это известно? – говорю строго, а самой приятно.

– Так об этом с утра говорили в раздевалке. Вчера в цех приходили из парткома и долго с начальником цеха говорили.

– Подслушивали?

– А чего подслушивать, если Пал Палыч так кричал, что во всем цеху было слышно. Кричал, что лучших работников забирает, что ему не с кем будет работать.

От кого-то я слышала такое выражение – Ленинград город маленький, но большая деревня. Я бы сказала, что наш завод – это изба в деревне. Ничего не ответила я нашему ударнику Соцтруда. Сама же была слегка удивлена: как так, начальник, который на планерках постоянно меня ругал, сказал такое обо мне? Не с кем будет работать. Делаю вывод: именно такие ершистые люди дороже тихонь.

Разговор с Николаем Арсеньевичем состоялся у меня в пятницу. Впереди два выходных дня, один из которых я намеревалась провести в домашних хлопотах, а в воскресенье меня пригласил за город Павел Иванович: «Отвезу тебя на моей "копейке" куда-нибудь на берег залива, позагораешь, поплескаешься в Маркизовой луже, а я обязуюсь приготовить шашлык».

Как часто бывает в Ленинграде, с утра стояла дикая жара и духота, а в четыре вечера, когда мы вышли с территории завода, небо затянули тучи и пошел дождь. Хоть какое-то облегчение. Зонтов в те годы народ практически не имел, и все, кто вышел вместе со мной за проходную, сразу вымокли. Побежали по улице Скороходова, стремясь найти хоть какой-нибудь козырек. Я укрылась в подъезде жилого дома, следом – как бы вы думали – кто? – он самый, Николай Арсеньевич.

– Люблю дождь, – с этих слов начал он. – Вообще, люблю стихию. – Я его ни о чем не спрашиваю, а он продолжает:

– Если бы я не поступил в ЛИТМО, то пошел бы в Мореходку. Ты на море была?

– Плохо Вы изучали мое личное дело, товарищ председатель профкома. Я с Азова.

– Вот черт, точно. Как это я позабыл? Отец твой в порту работал. Правильно?

– Правильно. – Дождь как начался неожиданно, так и прекратился. – Мне пора.

– Давай провожу?

– Что люди скажут? Вы человек женатый, на виду, и тут в провожатые подрядился. Я женщина свободная, мне-то что.