Адамово яблоко - Ольга Погодина-Кузьмина

Затем, выйдя в коридор, Максим заперся в какой-то кладовке и позвонил с телефона Радика его отцу. Невозможно было рассказывать всё, и он сообщил только, что Радику нужна срочная помощь, но с ним всё в порядке, он жив и здоров. Кочетков-старший потребовал, чтобы трубку передали сыну, и Максим с облегчением выполнил его пожелание. Одновременно он подумал, а что бы было, если бы сам он оказался в подобной ситуации? Как бы поступил его собственный отец?..

Потом проституток усадили к нему в машину, с ними сел Кот, а Добрыня все же остался с Радиком, у которого началась истерика. Максим видел, что старшая, Маргарита, что-то заподозрила. Но это было даже к лучшему — она явно принадлежала к числу людей, которых осторожность делает молчаливыми. Лена и Света проспали всю дорогу и не скрывали радости при получении чаевых сверху обговоренной таксы.

Таня не сразу отперла дверь: спросила «кто там», крикнула «сейчас», и ещё минут пять Максим ожидал на лестнице, пока она оденется и предупредит своего гостя, или ещё бог знает что. Наконец, она впустила его, извинившись.

— Налей мне, пожалуйста, чаю, — попросил он. — Если, конечно, ты одна. И можно у тебя немного поспать?

— Тебя что, выгнали из дома? — спросила она, зевая.

— Нет, — ответил он. — Просто не хочу оставаться сам с собой.

Она немного располнела, или так казалось из-за просторного халата, из-под которого торчала сиреневая ночная рубашка. Лицо сделалась словно мягче, проще и женственнее, но золотые волосы, кое-как подколотые на затылке, все так же гладко блестели, и губы были так же свежи, а в квартире царил всё тот же уютный беспорядок.

Вытерев кухонный стол, она поставила перед ним чашку и села, дожидаясь, пока закипит чайник.

— Я рад тебя видеть, — сказал Максим. — Надеюсь, ты никуда не спешишь?

— Сейчас полдевятого утра, — напомнила она. — Я работаю вечером. Нет, в спальне меня никто не ждет, если ты об этом.

— Да, извини, — кивнул он, едва сдерживая острое желание уткнуться лицом в её колени.

Таня смотрела на него с грустью.

— Надо тебе завязывать с наркотиками. Совсем плохо выглядишь. Может, к врачу сходить?

— Дело не в этом, — покачал головой Максим. — Я просто хотел сказать тебе, что… Даже не знаю, зачем я приехал. Как-то глупо всё.

Она разлила чай по чашкам и закурила.

— Ладно, расскажи, чем ты занимался всё это время. Что нового? Как твой отец?

— Да, собственно, ничего. Вернее, нет, папа женился. Была свадьба, человек сто гостей. Обед, музыка, торт — всё как положено. Сейчас они уже вернулись из Европы. Медовая неделя.

— А как же Игорь? — искренне удивилась она.

— Папа, кажется, отправил его куда-то учиться. За границу… Так что приличия соблюдены. А Радик женится на этой маленькой модели. Наташа, так её, кажется, зовут. Она уже на седьмом месяце. Собственно, сегодня ночью мы справляли мальчишник.

Таня смотрела на струйку дыма над своей сигаретой.

— А ты?

— Нет, я не женюсь ни на ком.

— Я не об этом… Ты что делаешь?

— Тебе действительно интересно? Мы делим бизнес с бывшими компаньонами деда, они выходят из компании. Вот я сейчас занимаюсь бумагами по итогам инвентаризации, готовлю независимые оценки для арбитражного суда. Скучная работа, честно сказать, — Максим посмотрел на Таню, глазами спрашивая другое, самое важное сейчас. — Ты знаешь, мне всё время снится один и тот же сон. Как будто я карлик. Я маленький, у меня жесткие торчащие волосы… Я спрятался в постели, но тут кто-то меня вытаскивает, берет за бока, как младенца, поднимает вверх и говорит: «Вот он, карлик Нос»! И я понимаю, что я беззащитное, озлобленное существо… и мне очень страшно. — Она молчала, и Максим торопливо продолжал: — У меня будто что-то разомкнулось в голове. Кажется, я уже скоро начну слышать голоса, как Жанна Д’Арк. Не знаю, зачем я живу. Сегодня я видел смерть и подумал: может быть, ты была права? Может быть, мы и есть — олово для пуговиц?..

Она смотрела на него с изумлением и жалостью. И он вдруг понял — да, её нежность и жалость, вот зачем он приехал сюда, вот чего он искал. Она покачала головой.

— Максим-Максим… да ты совсем не в себе.

— Да, — сказал он. — Я не в себе. Мы можем сейчас заняться сексом?..

По её лицу он понял, какой ответ услышит. Ему вдруг сделалось невыносимо стыдно самого себя, вывалившего душевные помои перед женщиной, которую он так пронзительно любил и желал.

— Мне тебя жалко, правда, — с усилием пробормотала Таня. — Но у нас ничего не получится, Макс. Я ничего не могу сделать. Прости.

Он допил чай и поднялся.

— А, черт, и пуговица оторвалась, — сказал он, застегивая куртку. — Извини, я тут что-то наболтал… Ещё не протрезвел после этой фиесты.

— Подожди, — вдруг спохватилась она. — Ты не обиделся? Может, тебе чем-то помочь?

— Нет, нет, — он покачал головой. — Просто надо выспаться. И выкинуть эту куртку. И вскрыть себе вены консервным ножом. Это я пошутил, если ты не поняла.

Спускаясь по лестнице, уже на нижнем этаже, он чувствовал, что Таня всё еще стоит в дверях, глядя ему вслед. В какой-то момент он подумал, что должен вернуться и всё объяснить, достучаться до неё, пообещать, что всё изменит и исправит. Но миг спустя осознал, что ничего изменить нельзя. Что теперь он может только двигаться вперед — без цели и смысла, поедая отпущенное ему время как безвкусный овсяный кисель.

Утро было свежее и ясное, наполненное щебетом птиц и запахом цветущей черемухи. «А кстати, отличная идея — покончить с собой в такое утро», — подумал он и зачем-то заставил себя громко, в голос рассмеяться, с усилием растягивая отвердевшие мышцы вокруг рта.