Любовь — всего лишь слово - Йоханнес Марио Зиммель

— Теперь я буду радоваться только завтрашнему дню, — сказала Геральдина. Мы подошли к двери класса. Она еще раз смотрит на меня затуманенным взглядом — точно таким, как тогда в овраге, — и идет к своему месту, после чего в класс входит Хорек.

В этот день нашему Хорьку, нашему несчастному и убогому учителю латыни доктору Фридриху Хаберле, маленькому человеку, помешавшемуся на собственном маленьком домике и одетому в воняющий потом костюм, удается окончательно и бесповоротно на все оставшееся до конца занятий время снискать всеобщую ненависть в классе — в том числе даже у нашего первого ученика Фридриха Зюдхауса.

А это уже кое-что значит!

Потому что Зюдхауса, по идее, должно очень мало трогать то, что сейчас своим высоким фальцетом, потирая руки, объявляет нам Хорек:

— Итак, друзья, сейчас у нас будет письменная работа. Прошу достать книги.

Весь класс достает Тацита, потому что каждый, естественно, думает, что Хорек даст нам переводить отрывок из «Германии».

Но не тут-то было.

— Не только Тацита, но я попросил бы достать и стихотворения Горация, — говорит Хорек.

Паника в классе.

Что бы это могло значить?

Мы тут же это узнаем.

— Я не идиот, ясно?

Ясно, идиот.

— Я знаю абсолютно точно, что на контрольных работах все вы занимаетесь списыванием.

(Что правда, то правда: сдувают у соседей или с крохотных шпаргалок, если удалось заранее узнать, какой отрывок дадут, или списывают с маленьких книжечек — готовых шпаргалок по разным предметам).

— Но у меня этот номер не пройдет, — говорит Хорек, напуская на себя страшную важность, отчего от него еще больше разит потом. — Я перенял этот метод от австрийских коллег. Я разделяю класс на две группы: А и Б. Одна группа получит отрывок из Тацита, а вторая — кусок из Горация.

В классе становится так тихо, что слышен тихий шелест слабого южного ветерка за окнами дома.

У Геральдины такой вид, будто ее вот-вот стошнит. Ведь она так слаба в латыни!

Вальтер, ее бывший дружок, который сидит за ней и который ей всегда помогал, наверняка помог бы ей и сейчас, но что он может теперь?

У многих учеников такие лица, будто их поразило ударом грома. Такого еще никогда не было!

— Рассчитаться! — командует Хорек.

Что поделаешь? Первый ряд бормочет:

— А, Б, А, Б…

Теперь очередь второго ряда. И тут Хорек делает так, что за спиной тех, кто пишет вариант А, повсюду оказались пишущие вариант Б.

Это означает, и ничего тут не поделаешь, что списывание исключено.

Черт бы побрал этого Хорька!

Меня бросает в жар. До того как я познакомился с Вереной, я хотел вылететь и из этого интерната, чтобы позлить своего предка. Но теперь, теперь-то все обстоит иначе. Совсем иначе…

Я пишу вариант «Б».