В раю - Пауль Хейзе

class="p1">— Да! во весь рост, в стоячем, сидячем или лежачем положении, как хотите; я должна сознаться вам, что эта мысль взбрела мне на ум только сегодня утром. Восхитительная статуя вашей знакомки решительно не выходит у меня из головы, хотя я не настолько дерзка, чтобы сравнивать себя с нею, особенно в ваших глазах. У меня есть довольно определенная цель: я знаю одного безумца, который все еще находит меня молодою и прекрасною и был бы очень доволен обладать моим изваянием, особенно выполненным таким художником, как вы; я часто и подолгу нахожусь с ним в разлуке и несказанно его осчастливлю, если оставлю взамен себя свое изображение.

В продолжение всей этой речи Янсен не спускал с нее глаз, ничем не выражая, однако, согласен или не согласен он на ее предложение. Она покраснела перед этим равнодушным испытующим взглядом и опустила глаза. «Он уже изучает меня!» — подумала она.

— Не думайте, чтобы я была слишком скромна в своих желаниях. Тот, кому предназначается это художественное произведение, правда, готов на вес золота оценить даже самый легкий эскиз, вышедший из-под вашего резца. Но когда дело касается меня, он становится упрям и требователен, как всякий, кому до тонкости известен оригинал какой-нибудь картины. В данном случае дело идет о возможно верной передаче оригинала, — со всеми его ошибками и недостатками, идеализированного лишь настолько, насколько это необходимо для всякого портрета, чтобы сделать из него художественное произведение. Мне нечего говорить, какое доверие оказываю я вам этим требованием. Я знаю, что скульптору позируют иначе, чем художнику. Но, преследуя какую-нибудь цель, нельзя пренебрегать средствами к ее достижению. Я вполне уполномочиваю вас заняться изучением оригинала, насколько вы найдете это необходимым для того, чтобы передать потомству действительно ту самую особу, которая сидит тут, перед вами, а не создание и плод вашей фантазии. Но если вам не особенно улыбается эта задача, скажите откровенно, это не помешает нам остаться хорошими друзьями.

— Графиня, — начал он с замешательством, которое он испытывал в первый раз на этом вечере, — вы действительно слишком добры.

— Нет, вы хотите отвертеться от меня — не отрекайтесь: быть может, мне известна и причина, вследствие которой вам не совсем по сердцу мое предложение. У вас есть некоторые нежные обязательства, которые вы обязаны щадить. Если бы ваша приятельница узнала, что вы оказываете мне то же внимание, что и ей, — нет ничего невозможного и даже вполне простительно, что она нашла бы в этом достаточный предлог для того, чтоб приревновать вас ко мне? Разве я не угадала? Разве не это причина вашей нерешительности?

Промолчав несколько минут, Янсен как бы про себя и, видимо, совершенно бессознательно отвечал:

— Ревновать? Для этого у нее, право, не было бы причин.

Едва несчастная эта фраза успела сорваться с его губ, как его бросило сначала в жар, потом в холод от внезапно проснувшегося сознания того смертельного оскорбления, которое он только что нанес графине.

Испуганно взглянул он на нее; он видел, как вся краска исчезла у нее с лица и матовая бледность покрыла ее щеки и побелевшие губы. Но вслед за тем, прежде чем он успел собраться с мыслями и сказать что-нибудь для смягчения своих слов, она принудила себя весело расхохотаться, быстро вскочила с дивана и направилась к нему, протянув руки.

— Благодарю вас, друг мой, — шутливо сказала она ему, — вы не особенно любезны, но обладаете более высоким и неоцененным качеством: вы настоящий, правдивый друг! Вы вполне правы. Та, которая не в состоянии, подобно вашей прелестной незнакомке, свести с ума от зависти и ревности весь наш пол, недостойна служить моделью для вашего искусного резца. Я уже в таких летах, что должна была бы понять это; но вы сами же отчасти виноваты в том, что во мне родилось такое безумное желание. Статуэтка прелестной незнакомки вскружила мне голову. Я пришла, однако, в себя и благодарю за быстрое свое исцеление. Preсez, que je n’ai rien dit.[36] Надеюсь, что вы, как истинный рыцарь, не скажете никому о моем несколько запоздавшем, а может быть, даже и в более молодые годы не подобавшем мне желании. Итак — вашу руку и soyons amis![37] А теперь спокойной ночи. Хотя я и не могу уже вызвать ревности, но все же недостаточно стара для того, чтобы быть застрахованною от сплетен, а вы оставались у меня долее, чем следовало.

В тягостном смущении он было попытался пробормотать несколько смягчающих слов, но она не дала ему времени на это и, шутя и поддразнивая, почти вытолкала его за дверь, затем порывисто замкнула ее за ним.

Едва графиня осталась одна, как стыд и оскорбленное самолюбие внезапно исказили ее лицо: улыбка превратилась в гримасу, на гладком и чистом ее челе показалась грозная складка, а на засверкавших злобою глазах появилась долго сдерживаемая слеза. Из стесненной груди ее вырвался глубокий вздох. Так стояла она около порога, сжимая в кулаки свои маленькие изящные руки и устремляя неподвижный взор на дверь, только что закрывшуюся за ее оскорбителем. Если бы страстные желания обладали магическою силою убивать человека, Янсен не вышел бы живым из дому.

В соседней комнате раздались шаги. Она быстро оглянулась, провела по глазам рукою и залпом выпила стоявший на ближайшем столе стакан холодной как лед, воды. Она снова владела собой.

Вошла уже пожилая женщина в поношенном черном платье, которое, несмотря на свою ветхость, говорило о привычке его владетельницы одеваться с изяществом. Ее манера говорить обнаруживала бывшую актрису. Ей было, видимо, уже за сорок лет, но года скрадывались под искусно наведенными румянами, и мягкие правильные черты лица были далеко не неприятны.

— Вы еще здесь, моя милая? — воскликнула графиня, с трудом скрывая свою досаду. — Я думала, что вы уже давно соскучились в вашем, вами самими выбранном уединении, и ушли.

— Я провела чрезвычайно приятный вечер и хотела вас еще поблагодарить за него: я не помню, чтобы мне приходилось слышать столько хорошей музыки, как в эти немногие часы, с тех пор как я потеряла голос и покинула сцену. Этот вечер был для меня все равно что манна в пустыне, право, манна в пустыне, дорогая моя графиня! И как хорошо сделала я, что слушала музыку там, из моей темной ложи. Правда, что тот, с кем главным образом я не желала встречаться, меня бы по всем вероятиям и не заметил. Со времени своей новой связи, он, кажется, стал слеп для всего остального, да,