Дружелюбные - Филип Хеншер

Казалось, лишь произнося эти последние слова, старик понял, с кем разговаривает; тон его сделался душевным, ободряюще-безразличным, как и подобает врачу, беседующему с пятнадцатилетним подростком, проявившим мало-мальский интерес к его профессии. Но Омиту было не интересно. Они с братом хотели стать разработчиками компьютерных программ. Просто старик решил поговорить о своем с кем-то вроде Омита. Толпа начала рассасываться: люди тактично уходили, не ожидая, что с ними попрощаются как следует. Вдруг поблизости, в высокой листве по ту сторону дома с зубчатой башенкой, что-то замелькало, и в их сторону зашагали двое врачей «скорой помощи» с волшебным сундучком. С настоящими инструментами, а не ножом для мяса и корпусом шариковой ручки: они, запачканные кровью его брата, валялись теперь на земле. В замешательстве обходили карету «скорой», держа блюда, обернутые пленкой, манчестерские родственники. Рекха и Рашид с обеспокоенными лицами, их сын Бобби и – худшее время и место для этой новости трудно было придумать – его молодая жена Адити, несущая тайну, чтобы поведать ее миру: свой беременный живот. Омит почувствовал, что именно этого совпадения историй, каким бы несвоевременным оно ни было, все и ожидали; и, как только старый доктор принялся объяснять прибывшим медикам, что и как он проделал, мальчик встал рядом и принялся пялиться на врачей «скорой», приступавших к работе, в уверенности, будто вот-вот они сделают доктору Спинстеру жесткий выговор за то, что он сделал, вернее за то, чего не сделал. Праздник кончился. Гирлянды безрадостно, беспомощно свисали с деревьев над несъеденным угощением; а ведь там были и любимые блюда Омита. Его мать поспешила обнять Адити и все ей рассказать.

10

Почему-то Энрико так и сидел за столом, за которым они спорили, с кислой безразличной миной. Он что, ничего не заметил? Или решил, что это обычное дело? Аиша выглянула из гостиной, где расположились те, кто еще не ушел. Мама, папа и Омит уехали на «скорой» вместе с Раджой, Аиша вызвалась остаться, проводить всех, угостить чаем перед тем, как они разойдутся. Вышло по-дурацки, конечно, но что поделать. Последние гости не особенно спешили: всех подмывало поделиться своими историями о том, как кто-то попал в беду и как его спасло своевременное вмешательство. Они радовались обществу друг друга. Мама и папа пробудут в больнице весь день, думала Аиша, но ведь когда-то же они вернутся? Если обнаружится, что дядюшки и тетушки все еще здесь, это будет чересчур. К тому же никуда не делся вопрос, что делать с Энрико.

Он сидел в саду, допивая, кажется, уже третью бутылку пива. Его спина в поношенном буром свитере достаточно красноречиво давала понять, каково ему. Мог бы отправиться домой, но нет: он тут, с ними. Эта спина объяснила ей все. Энрико чувствовал, что с ним поступили в высшей степени негостеприимно: оставили на улице, проявили неподобающий интерес, а хуже всего – исправили фактическую ошибку. И если бы с Раджой и вправду случилось самое худшее, тем сильнее было бы раздражение. Посмотрев на итальянца, Аиша подумала, не попросить ли его и в самом деле уехать в Кембридж сегодня же вечером.

– Что у тебя тут? – Фанни подошла и взяла кузину под локоток. – Бедная наша Адити. Приехала такая – а всем на нее плевать.

– Ты здорово сберегла ее тайну, – пошутила Аиша.

– Честно говоря, я почти забыла, – призналась Фанни. – Она такая скучная! Что теперь?

– Ну, кто-то должен заплатить тем, кто привез еду. Какое расточительство!

– Можно все распаковать по пакетам, – рассудила Фанни. – Забрать домой – и пару недель не готовить. Хорошо, что ваш сосед оказался врачом.

– Потом он сказал: «Ну ладно, я полез обратно через забор», и все промолчали. Когда Раджу увезли и ему больше нечего стало делать. Но тут я поняла, что он имеет в виду, и сказала: «Ну что вы, пройдемте через дом». Оказалось, именно это он и хотел спросить. Можно ли ему пройти через наш дом.

– Люди его возраста часто хотят с кем-то поговорить.

– У него жена и четверо детей.

– Ну, тогда не знаю.

– Они порой такие странные. Я их не понимаю.

– Кого?

– Людей. А где малышка Камелия?

– Понятия не имею. Не мое дело.

И обе выглянули в сад – увидели спину сидящего Энрико и помощников, которые паковали и выносили вещи. У соседей кто-то закрывал застекленные двери, дальше по улице мать что-то кричала сыну-подростку, тот отвечал недовольным голосом. Чудесный день неумолимо клонился к вечеру. На плитке появились темные капли. Сестры стояли и не без радости смотрели на дождь, который занимался всерьез.