Аромат - Поль Ришардо

Поль Ришардо

Аромат

Paul Richardot

Fragrancia

. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

* * *

Посвящается Жанетте

Каждое воспоминание обладает своим запахом, и тот, кому хотелось бы вновь пережить былую радость, должен просто вспомнить ее аромат.

Пролог

– А можно мне стакан воды? – спросил пациент; он скукожился в кресле и казался совсем маленьким.

Элиас, подрыгивающий ногой от возбуждения, повернулся к Алену. Наставник кивком дал согласие, и молодой человек метнулся к кулеру. Опустевший стаканчик, удовлетворенный вздох, и пациент наконец-то почувствовал, что готов. Элиас вернулся на свой стул, на котором успел уже извертеться. Его навязчивая потребность в постоянном движении, с которой он давно и безуспешно пытался совладать, еще усиливалась от стресса. А в стрессе он пребывал практически постоянно.

– Ну, месье Дюрен, прошу вас, можете начинать, – подбодрил Ален старичка, занеся карандаш над девственным листком бумаги.

Пациент еще глубже зарылся в кресло и прикрыл глаза.

– Сегодня мне хотелось бы еще разок увидеть урок моего школьного учителя. Прелюбопытный был тип. И забавный, и требовательный. Он встречал нас на крыльце, в своем сером рабочем халате, прямой как палка. Какие же у него были очки? Круглые. Нет, квадратные.

На мгновение лицо пациента сморщилось.

– В точности уже не припомню, но это придавало ему суровый вид. Однако он был самым жизнерадостным из преподавателей. Вечно шутил. Но его уважали. Что да, то да. Теперь-то дело другое. Внук на «ты» даже со своими учителями. В мое время о таком и помыслить было нельзя…

– Месье Дюрен, не забудьте об обонятельных ориентирах, – прервал его Ален. – Крайне важно, чтобы вы подробнее рассказали нам обо всем, что вас окружало. Это ключевые детали, необходимые для создания точной реконструкции.

Старичок провел испещренной морщинами ладонью по сосредоточенному лицу и продолжил:

– Когда мы заходили, парами, – он изобразил сцену, помахав руками взад-вперед, – я всегда старался оказаться рядом с Луи. Он был моим лучшим другом. Я вам о нем уже рассказывал. Точно-точно. Тот самый, который отошел во сне около года назад. Хотелось бы и мне так распрощаться с миром.

Со всею мягкостью Ален призвал пациента к порядку.

– Простите, но я, когда закрываю глаза, становлюсь болтлив. О чем бишь я? Ах да! Мы с Луи, зайдя в класс, залезали на учительскую кафедру, чтобы измазать ладони крошками мела, которые валялись под большой черной доской, а потом вытирали белые руки о спины других учеников. И здорово веселились. Видели бы вы, как бесились остальные.

Услышав эти подробности, Ален вскинул бровь и поспешил записать на листке химические вещества, обеспечивающие нужный обонятельный состав. Сам того не осознавая, пациент только что дал сигнал к началу сеанса. Кашмеран[1] прекрасно передаст минеральное ощущение грифельной доски. Фенилацетатные нотки метила и цедрола воссоздадут навощенный пол. И почему бы не добавить приморского кореопсиса? Нет. Ален передумал использовать эту субстанцию. Слишком водянистая, слишком морская. Недостаточно сухо и пыльно. Ирис нитрил – вот что сформирует запах белого мела, щекочущий нос. Но специалист еще не закончил. Пока старик, пустившийся в бессвязный пересказ своих воспоминаний, продолжал описывать школьный класс далекого прошлого, Ален фиксировал, разлагал на составляющие и интерпретировал каждый случайный извив старческой памяти. Тут кожаные башмаки, там холодные испарения чернильницы – он претворял информацию в исходные сырьевые вещества и записывал названия эссенций.

Довольный полученным результатом, Ален сделал Элиасу знак подойти. Пациент еще продолжал свои мысленные странствия, а молодой человек уже взял список, обогнул стол наставника и достал из шкафа склянки с указанными субстанциями. Бесшумно проскользнув через комнату, он устроился на рабочем месте, расположенном за спиной старика. Там ассистент ольфактора[2] смешал различные составляющие в химическом стакане, стоящем на прецизионных весах.

– Это была школа для мальчиков. Если хотелось повидаться с девочками, приходилось ждать до вечера. Помню, у меня была подружка. Она делилась со мной конфетами «Зан». Милая девчушка.

Элиас прервал свое занятие и поднял голову, повернувшись к Алену. Конфеты «Зан»: старик имел в виду лакрицу? Специалист, заметивший реакцию своего ассистента, одобрительно ему улыбнулся. Элиас вскочил и вернулся к шкафу. Чтобы довести до совершенства обонятельную атмосферу воспоминания, этот аспект должен отразиться в конечной формуле. Изобутил хинолин вполне подойдет, несмотря на его зеленые кожаные нотки.

Когда смесь была готова, он растворил ее в эмульсии ЛМС, летучей мемоактивной[3] субстанции, заправил полученный состав в распылитель и передал его Алену. Тот спокойно подождал, пока пациент закончит свой рассказ, и спросил:

– Вы готовы?

Дрожащие губы старика выдавили едва слышное «да». Ален нажал кнопку, запускающую аппарат, и из прорези поднялись первые завитки испарений. Он протянул прибор пациенту и улыбнулся:

– Пора вам вернуться в прошлое!

Старик тотчас поднес устройство к носу и сделал глубокий вдох. Доли секунды хватило его обонятельным клеткам, чтобы уловить витающие в воздухе пахучие молекулы. Мгновением позже дыхание у него прервалось и ему показалось, что он летит в пустоту. Падение в лимбы памяти, проникновение туда, куда никто не отваживается заглянуть: в забытое. Полное погружение в излучины собственного мозга. Ольфакторная химическая формула воскрешала не только воспоминания, но и все прошлые эмоции и ощущения. Беспечность, легкость и простодушие детства. Старик уже и припомнить не мог, когда чувствовал нечто подобное. В один прекрасный день все это просто исчезло из его восприятия мира.

Пока гипоталамус переваривал обонятельную информацию, тело налилось жаром. Взрыв образов из прошлого – один ярче и отчетливее другого, – и все они всплывали на поверхность. Давным-давно утраченные детали. Гримасы на лице учителя, когда ответ оказывался неверным. Вцепившиеся в ворот маленького Дюрена толстые короткие пальцы одноклассников, обнаруживших меловую обиду; вечно развязанные шнурки Луи. Луи и его смех, рикошетом отлетающий от стен школьного двора. Луи и его оцарапанные коленки, все в земле и крови. Теплая волна разлилась в животе старика. Он был в эйфории, в экстатическом восторге. Он снова стал тем мальчишкой. Прощай, ветхое тело – тело, согнутое и изъеденное неумолимым ходом времени. Он вдруг почувствовал себя вечным, неудержимым и смелым, каким может быть только ребенок. Выпятил грудь навстречу будущему и лукавым взглядом бросил вызов расстилающейся перед ним жизни. Если бы молодость знала, если бы старость могла… Нет. Он топтал эту поговорку