И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

спускавшегося с одного из столбов. Сверху доносился звонкий женский голос. «Она на верхнем канате, черт», – подумал Моррейн и посмотрел по сторонам, – «ежели не придумаю действенный способ – придется отсюда уползать».

Вдруг на глаза ему попался столб, находившийся на той же стороне шапито, что и оркестровая яма. Алекс увидел механизм, державший верхний канат в нынешнем положении, и понял, что иного шанса у него не будет. Он медленно подобрался к этому столбу, едва не повалив дирижерский пюпитр, чем рисковал мгновенно себя выдать, и спрятался за механизмом. Осмотрев всю конструкцию, Алекс пришел к выводу, что, обрезав трос в одном из мест, можно очень быстро сбросить сам канат. До этой минуты Моррейн предполагал, что убивать Клэр придется кинжалом – как-нибудь нанести ей смертельное ранение незаметно. Однако сейчас решение пришло поистине гениальное. Клэр тренировала прыжки с балансиром на канате. По обыкновению, что можно вполне поставить в вину самому Хозяину, во время последних, т.н. «генеральных», репетиций страховочная сетка над манежем убиралась, дабы артисты максимально эффективно подготовились. В этой, казалось бы, нелепой и дурной традиции Алекс увидел свой шанс на спасение.

Моррейн достал из-под своего уже весьма замаранного сюртука кинжал и стал выискивать наиболее правильное место на тросах. «Если обрежу у кнехтов, то весьма велика вероятность, что она успеет слезть, почувствовав разбалансировку», – думал в этот напряженный момент Алекс, – «в таком случае, необходимо тщательнее подбирать место удара. Нельзя ошибиться, у меня только одна попытка». Проведя рукой по блок-роликам, он увидел, что все тросы устремлялись в одном направлении к основному канату и соединялись талрепами. «Вот оно что, за талрепами ничего нет», – пришло в голову Моррейну, – «сил обрезать основной канат мне не хватит, он слишком толстый, однако, если обрезать тросы прямо у талрепов, то никакая блокировка, если она и имеется и предусмотрена в подобных случаях, не сработает, потому как любые возможные препятствия будут преодолены. Конечно, на самом верху есть еще несколько блок-роликов и талрепов, но они уже не будут ничего значить – канат начнет падать задолго до того, как окончательно высвободится. Хе-хе, старик Везаль был бы так огорчен тем обстоятельством, что я его перехитрил. А ведь он вложил в эти столбы всю свою душу. Как жаль». Он поднес кинжал к тросу, непосредственно соединявшему талрепы с основным канатом, и стал прислушиваться, когда Клэр совершит очередной прыжок. Он рассчитывал обрезать трос в момент, когда она приземлится, чтобы в момент ее следующего прыжка канат уже падал и не дал возможности возвратиться в прежнее положение. Еще одним преимуществом Алекса и недостатком Клэр в данную минуту было то, что в руках Клэр держала балансир – длинный тяжелый шест – который помогал ей сохранять равновесие, стоя на канате. В случае падения балансир превращался в очень сильно мешавший предмет. Моррейн уже был готов сделать надрез, оставалось ждать. Однако давящее чувство страха снова возвратилось. Сильно билось его сердце, ему стало душно и тяжело. Он решил пропустить один прыжок, чтобы собраться с мыслями. Вот он был здесь, до завершения всей череды опасного противостояния (если это так можно назвать) с Клэр оставалось несколько мгновений, но ему стало страшно. Предстояло совершить убийство девушки, пускай и превратившейся в нежелательного свидетеля и врага. Все идеалы нравственности и приличия, всегда соблюдаемые Алексом, рушились им же самим. Но иного пути уже не было. Отвести стрелки часов на несколько минут назад и вернуться в прошлое было невозможно. На секунду представив, как его и его соратников мучительно казнят за измену, он закрыл глаза, однако паре слезинок удалось пробиться сквозь веки и спуститься по щекам к подбородку. Вдруг Алекс резко открыл глаза, будто какая-то сила заставила его. Страх пропал. Алекс опять прислушался за движениями на канате. И в момент, который был сочтен им самым подходящим, он обрезал трос. Резко все тросы, находившиеся ниже, стали лихорадочно трястись и развязываться. Трос, обрезанный Алексом, потянулся вверх с необычайной быстротой.

Клэр уже в момент прыжка ощутила что-то неладное. Она опустила голову вниз и увидела, как канат стал болтаться и извиваться, словно придавленный уж. Она закрыла глаза, прекрасно понимая, что шанса спастись у нее нет. Иштван, заметивший странные покачивания каната, стал кричать Клэр, чтобы та как можно скорее ухватилась за другую его сторону, однако, когда она попыталась ступить ногой на канат, тот качнулся в другую сторону и Клэр случайно зацепилась за него подбородком и ударилась балансиром, который все это время продолжала держать в руках. Балансир улетел вниз, а за ним устремилась и Клэр. В последние мгновения жизни она успела озвучить себе только одну мысль: «Господи, сохрани моего дедушку, и сохрани Марин!» Мельком она заметила Алекса, спешившего покинуть Большое шапито, и теперь ей все стало понятно. Но только она хотела выкрикнуть его имя, как все оборвалось. Наступила вечная темнота. Без боли, мгновенно и навсегда. Иштван попытался ее поймать, но безуспешно. Когда тело Клэр с чудовищной силой разбилось о пол манежа, страшные звуки этого ужаса разнеслись по всему шапито, и даже вышли за его пределы. Первыми прибежали Мартин, Юби и Гастон Бризе. Увидев лужи крови, Мартин сразу же прижал к себе Юби, дабы тот ничего не увидел. Иштван стоял, словно стал столбом. Он был забрызган кровью и кусочками плоти, даже его лицо оказалось покрыто каплями красной субстанции. По манежу разлетелись внутренности и части тела. Гастон Бризе посмотрел на канат, болтавшийся с одной стороны, и понял, что оборвался он именно с той стороны, на которой стоял он сам. Данное обстоятельство сильно встревожило униформиста. Мартин же, попросив Юби поскорее покинуть шапито, подошел к Иштвану.

– Она не кричала, упала молча, как будто знала, – дрожащим голосом промолвил Иштван, – а я…я не успел…я мог бы ее поймать, Мартин, понимаешь? – он заплакал и схватился за Мартина, голос же стал дрожать еще сильнее, – я…я…Господи…у нее был шан-н-с…что же случилось? Скажи, Мартин…это я виноват? Я виноват в ее смерти? Я виноват…

Мартин обнял Иштвана и прошептал ему на ухо:

– Ты не виноват, не виноват, не виноват, – из глаз его тоже потекли слезы. Они стояли вдвоем и плакали.

Гастон Бризе подошел ближе, к самому манежу, и, увидев то, что осталось от Клэр, едва сдержался от того, чтобы не вырваться. В этот момент в Большое шапито забежали надзиратели, другие униформисты, а также комиссар Обье, находившийся неподалеку. Обье быстро вышел на манеж и увидел всю ужасающую картину. Не дрогнув ни единым мускулом, он отдал распоряжение немедленно