И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

и красивые изделия, которые охотно скупали родители для своих детей. Чуть позже из клеток вывели несколько уродцев и, чтобы рассмешить посетителей, стали обливать сладкой водой и обкидывать перьями, сталкивать друг с другом, словно разъяренных петухов, всячески принижать их достоинство, играя в извозчиков и ездовых животных (кто выступал в какой роли, думается, вам будет несложно догадаться). К семи часам пополудни весь этот «карнавал» выглядел лишь бледной копией величественного Венецианского карнавала прошлого. Омар, имевший возможность к тому времени отдохнуть и наблюдать за происходящим, в своих мыслях описывал это так: «Чудовищная картина предстала передо мной. Казалось, кто-то сильно захотел крови, потому что все тамошние представления были бесплатны, а с уродцами вытворяли вещи, описывать которые приходиться, переступая через собственную совесть. Одного, похожего на свинью, прилюдно раздели догола и нагого заставили изображать то животное, с которым я его сравнил. За неповиновение его хлестали, и бедняге только и оставалось, что хрюкать и бегать на четвереньках. Потом какой-то душегуб, малый небольшого роста и, возможно, года на три постарше меня, уселся на эту «свинью» и стал кататься по территории, отведенной для вечернего представления. Кассиры, бездушные прислужники Жоржа Франка, помешанные на выручке, немедля сгруппировались и прибежали с новым товаром: рогатками и шариками. Откуда они их взяли – мне неизвестно – но раскупили их с феноменальной быстротой. Шарики полетели в нагого уродца, от чего тот повалился на землю и стал плакать. Женщины немного смутились после этого, но мужчины и дети продолжили безудержно смеяться. На смену этому уродцу привели какого-то негра. Раздевать его не стали, иначе бы женщины раскраснелись бы до предела. Вместо этого его также поставили на четвереньки, а на спину ему встал тучный бледнолицый коммивояжер, ставший расхваливать невероятную выносливость негра. Как вы уже могли догадаться, коммивояжер предлагал купить негра у цирка. Неожиданно из карнавала, хоть и зверского, представление превратилось в торги по покупке раба. Я, совсем недавно получивший свободу, а до того обремененный обязанностью прислуживать своему хозяину, прекрасно понимал, чем может закончиться жизнь бедолаги с крепкой спиной. Благо, торги быстро прекратились, и тучный коммивояжер не успел сломать своим весом спину негру. Однако против блага было то, что негра купил один господин за три тысячи франков. Надзиратели сразу же увели новоиспеченного раба, а праздник ужаса продолжился. Уродцев больше не приводили, вместо них стали выступать извергатели, йоги, жившие в том же «квартале», в котором обитал Петр Дубов. Кстати говоря, и его хотели запихнуть в программу вечернего представления, но он деликатно отказался, едва не сломав шею надзирателю, пришедшему его оповестить. Дальше глазеть я не стал, больно было. Хватило того, что уже увидел».

В это самое время Эмиль Луа завершил двухдневное расследование обстоятельств гибели Клэр Марис. На самом деле виновного он нашел почти сразу же, ему достаточно было опросить Иштвана, Мартина и Гастона Бризе. Полный уверенности в своей правоте, Луа направился к Хозяину. Тот ужинал с супругой. Впервые за несколько месяцев ужин они проводили совместно. Причин для столь долгой разлуки было много. Это и огромная разница в возрасте, и болезни Сеньера, и чрезмерная увлеченность Ирэн азартными играми и ночными утехами с Ларошем. Однако ужинали они молча. Общих тем для разговора попросту не было. Сеньер ничего не смыслил в моде, а Ирэн ничего не смыслила в цирковых вопросах. Им обоим была интересна политика, однако за столом обсуждать ее, тем более мужчине и женщине, было неучтиво, скучно и неэтично. Мужчинам же, чтобы переговорить о политике, необходимо было соблюдать правила этикета и выходить из-за стола на перекур. Сеньер хоть и курил, и даже имел возможность переговорить о политике с Ларошем, по тому же этикету не мог оставить женщину одну за столом, тем более собственную супругу, какими бы натянутыми отношения между ними ни были. В момент, когда лакей сообщил о приходе Луа, Хозяин попытался начать хоть какой-то диалог.

– Да ты издеваешься! – прокричал Сеньер и ударил по столу кулаком. – Будь проклята эта Бургундия! Зови его!

Луа гордо вошел, за ним надзиратель вел человека с мешком на голове и в кандалах.

– Мой господин, если позволите, я отправлюсь к себе в шатер, – сказала Ирэн и встала из-за стола.

– Нет, сиди уж, мы доужинаем, – рявкнул Сеньер, заставив супругу сесть обратно и покорно дожидаться, пока на нее обратят внимание. – Месье Луа, вероятно, пришел с важной вестью.

Луа самодовольно улыбнулся и поклонился.

– Мой господин, вы абсолютно правы! – льстиво произнес Луа, подходя ближе к столу. – Мне удалось довершить до конца расследование и исполнить ваше высочайшее поручение! Виновник гибели Клэр Марис найден. Более того, он признался в содеянном! Конечно, после длительной беседы…

– И кто же тот лиходей, посмевший убить артиста в Большом шапито? – спросил Сеньер, ожидая увидеть под мешком лицо Иштвана или Омара.

По велению Луа надзиратель снял мешок с человека. Им, к большому удивлению Сеньера, оказался Гастон Бризе, униформист, служивший как раз у того механизма, где был обрезан трос. Рассмотрев Бризе чуть внимательнее, Сеньер увидел на его лице кровоподтеки, ссадины, синяки; нижняя губа была разбита, почерневший правый глаз не открывался из-за сильнейшего отека; на шести из десяти пальцев рук отсутствовали ногти, запекшаяся багровая кровь была на их месте. Нос у Гастона был сломан, из обеих ноздрей продолжали капать темно-красные капли; это могло означать, что нос сломали недавно. Обратил внимание Сеньер и на то, как Бризе дышал: очень слабо, с отчетливо слышными хрипами, стараясь набирать воздух в диафрагму, нежели в грудную клетку, видимо, потому что она у него была сильно ушиблена. Из левой ноги также сочилась кровь, брючина ниже колена вся была мокрая и красная. Стоять нормально на этой ноге Бризе не мог, значит ему надевали испанский сапог, повредив кости и практически их переломав. Уже не нужно ничего описывать дальше, понятно, что Гастона Бризе пытали, и пытали с очень сильным пристрастием, выбивая из него признание в содеянном. Письмо с таковой формулировкой Луа вручил Сеньеру, и дело Клэр Марис можно было считать закрытым, преступника пойманным, а вину его доказанной. Оставалось решить, что с ним делать. Само собой, Хозяин ни в коем случае не собирался привлекать городскую полицию. Наказание должен был избрать он сам.

– Что велите сделать с предателем, мой господин? – спросил Луа. – Мы можем до завтра отправить его обратно в тюремную повозку, если сегодня вы не готовы вынести приговор.

– Нет, – резко произнес Сеньер и подошел к Гастону Бризе. Тот сжался от страха и задрожал, второй