Самая страшная книга 2014-2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– Почему, позвольте узнать?

– Я ожидал другого.

– Интересно, чего же? Более острой борьбы? Битвы? Соперничества?

– Да-да, – Шурка равнодушно кивнул, глядя мимо камеры. – Вот всего этого, что вы сказали.

– Что ж, желаю вам в будущем еще более ярких побед и свер…

Мобильный зазвонил, и видеоролик оборвался на полуслове, уступая место экрану вызова. Номер был незнакомый.

– Алло.

– Саша, привет. Это Андрей. Не отвлекаю?

– Андрей?

– Ну из школы, помнишь? Вместе учились и… тогда еще… когда…

Он запнулся и замолчал, не зная, как продолжить. Шурка и Андрей не разговаривали с того самого дня. Ни о чем. Ни разу. Хотя так и проучились в одном классе до выпускного. А потому этот внезапный звонок казался подозрительным. С чего бы вдруг, после стольких лет?

– Да, Андрей, здравствуй. Как у тебя дела? – поинтересовался Шурка с холодной осторожностью.

– Нормально, потихоньку. Женился в том году, щас ребенка ждем. Шестой месяц.

– Поздравляю.

– А хочешь – заеду, посидим. У тебя адрес прежний?

– Заедешь? – переспросил Шурка и окинул свою комнату задумчивым, как бы сторонним взглядом.

Ярко-оранжевые обои были всюду исписаны числом «сорок два». Крупно и мелко. Арабскими цифрами и римскими. Строчными буквами и прописными. В двоичной системе, восьмеричной и шестнадцатеричной. Разложенным на множители, слагаемые и даже на сумму трех кубов.

Среди бесконечных каракулей надписей, будто муха в паутине, висела в рамке диснеевская Русалочка, взмахивающая копной густых рыжих волос. А еще большие круглые часы с циферблатом, разделенным на сорок два минутных деления, – сделаны на заказ. По плинтусу, от двери до стола с компьютером, змеился оранжевый кабель интернета. На мониторе, почти без звука, крутился на повторе короткий отрывок из черно-белого советского фильма «Зигзаг удачи». Тот самый момент, где герой Леонова выигрывает в лотерею баснословные десять тысяч рублей после того, как ведущий объявляет со сцены: «Номер сорок два».

На пыльной книжной полке выделялись чистыми корешками «Записки из мертвого дома» Достоевского, «Приключения Тома Сойера» Марка Твена, египетская «Книга мертвых» и «Автостопом по Галактике» Дугласа Адамса. На подоконнике стояла большая банка, а внутри – сорок два дохлых рыжих таракана.

– Алле, Саш! Ты тут? Ну так чего? Заеду?

– Нет, лучше не надо.

– До сих пор обижаешься? Ну, ты прав, наверное. Прости.

– За что?

– Да за все. Ты ведь мне доверился тогда, а я тебя не поддержал. Не поверил, не понял. Не знал, что сказать. Столько лет об этом вспоминал, но так и не знал. До сих пор, до вчерашнего дня. А вчера жене к животу руку приложил и почувствовал, как малыш толкается. И вдруг понял, что должен с тобой поговорить.

– О чем?

– О том, что жить надо будущим. Только будущим.

– Глубокая мысль, ага.

– Не издевайся, Саш. Мысль простая, но тебе явно незнакомая. Я же читал про «Лиза Алерт». Я понял, почему ты спас именно сорок два ребенка. И почему бегаешь марафоны.

– В сентябре опять побегу. И?

– И это мания, Саш. Нам давно не по тринадцать. То, что в детстве было верой в чудо, превратилось в одержимость. Пойми – если живешь прошлым, то тебя здесь нет. Ты там, с покойниками, с тем, что ушло и не вернется. Ни-ког-да. И ты вроде жив, а по сути мертв. Это баланс!

– Спасибо за информацию. Жене привет! – отрезал Шурка и отсоединился.

Он бросил телефон на стол и раздраженно прошелся по комнате туда-сюда несколько раз, то матеря Андрея, то мысленно споря с ним. А потом остановился перед комодом, открыл один из ящиков и вытащил большой, шестьдесят на сорок, коллаж. Цветной, распечатанный на фотобумаге.

По центру стоял сам Шурка, а по обе стороны от него на хмурый зимний пейзаж были наложены сорок два найденных ребенка. Наложены старательно, качественно, правдоподобно – Лиза наверняка потратила на эту глупую затею не один день. Дурочка! На что она рассчитывала? Что Шурка проникнется и на стенку повесит? Что будет гордиться собой? Или что хотя бы почувствует себя живым?

Разглядывая лица спасенных детей, он рассеянно забормотал:

– Вроде жив… вроде мертв… Баланс… Жив… мертв… Баланс…

– Живые… Мертвые… – шепнул оранжевый Шурка, будто эхом, лишь чуть меняя смысл. – Баланс.

– Баланс, – повторил Шурка за двойником.

Оранжевые руки вдруг разорвали оранжевый коллаж пополам. Шурка сделал то же самое.

* * *

– Доктор, что это он такое делает руками? Как будто разворачивает что-то.

– Да, такое с ним бывает. Может, разворачивает, а может, развязывает. Или разрывает. Его руки – лишь отклик мыслительного процесса. И, честно сказать, это не самое странное, что они временами делают.

– Намекаете, что он хватал вас за…

– Нет, ничего такого я не намекала. И эта догадка характеризует скорее вас, чем моего пациента. А я хотела сказать, что иногда он растопыривает пальцы, как… ну, знаете, как вот эти люди с марионетками, на веревочках.

– Кукловоды.

– Да, именно. Как кукловод. Растопыривает пальцы, а потом вдруг резко сжимает кулаки и дергает руки на себя. При том что вообще он, как видите, очень заторможенный и резко ничего не делает. Только одно это движение. Словно, ну… кукловод, который… я даже не знаю…

– Который психанул?

* * *

Сентябрьское утро выдалось истинно осенним – сырое, туманное и в целом тошнотворное. Такое утро, в которое себя чувствуешь каким-то особенно ненужным, лишним. Ошибкой природы, да и сама природа недвусмысленно намекает, что совсем тебе не рада.

Марафон из-за тумана отменять не стали. Хотя если б они видели туман так, как видел его Шурка, то наверняка б передумали. То тут, то там сквозь белую пелену проступали оранжевые пятна. Будто две полупрозрачные занавески, покачиваясь, касались друг друга в разных, все время новых местах. Или же оранжевый мир примерялся к нашему, ощупывал его мириадами своих ложноножек, изучая, как чужеродный организм, проверяя на прочность.

Шурка косился на пятна и напряженно щурился – что-то готовилось. Когда его торжественно представили толпе как многократного победителя марафонов, коротко помахал рукой, глядя сквозь овации. А от каких-либо комментариев отказался и только поморщился на поднесенный микрофон.

Протяжный стартовый сигнал всколыхнул по меньшей мере целую тысячу пятен. Они вспыхнули повсюду, синхронно и тут же погасли, словно цветомузыка некоей всеобъемлющей дискотеки. И Шурка, оправив оранжевую бандану, побежал.

Он никогда не стремился бить рекорды, не пытался лидировать всю дистанцию. Предпочитал не выделяться настолько, насколько это вообще возможно, когда постоянно побеждаешь. Держаться до самого финиша третьим или даже четвертым и вообще в тени какого-нибудь пейсмейкера.

Сегодня таким пейсмейкером, то бишь лидером, задающим темп, был то ли олимпийский призер, то