Лес Самоубийц - Джереми Бейтс

трагизма. Не знаю, почему. Женщины ведь тоже кончают с собой. Если я и думал, что мы можем кого-то найти, я предполагал, что это будет труп мужчины. Но женщина, умирающая здесь, в этом глухом лесу, — это было для меня невыносимо, неправильно.

Я огляделся по сторонам. Тела не видно. С ветки не свисает петля. Нет ни одежды, ни костей.

Я почувствовал сгущающуюся у меня в душе тьму, подобно той темноте, что окутывала лес. Я думал об этой женщине. Кем она была? Домохозяйка, секретарша, стюардесса? За четыре года я обучил большое число домохозяек и секретарш, эта женщина вполне могла оказаться студенткой моей школы. Я попытался представить одну из своих учениц, которая расстается тут с жизнью. Невозможно! Они все были такие шумные, веселые, так старались победить английскую грамматику и интересовались всем вокруг!

Подошел Нил. Шорох листьев и треск веток под его ногами вывели меня из транса. Я тряхнул головой и поглядел на него. Он потыкал сумку поднятой с земли палкой. Сумка оказалась твердой и заскорузлой.

Я хотел попросить его оставить сумку в покое. Видеть вещи, принадлежавшие умершему человеку, само по себе довольно болезненно, а рыться в них — и вовсе святотатство. Но я молчал, пока Нил не вытянул кончиком палки из большого отделения что-то белое.

— Белье? — удивился Томо.

Он подошел ко мне.

— Что за извращенцы тут были?

Нил продолжал изыскания и извлек из сумки лиловую футболку, пару носков, миниатюрный лифчик, ножницы и книжку в мягкой обложке. Книга была завернута в еще одну футболку, но на обложке видна была аккуратная надпись на кандзи и последние буквы английского названия.

— Переверни ее, пожалуйста, — попросил я.

— Зачем?

— Хочу увидеть название.

— Это и есть название.

Я и забыл, что книги в Японии читают справа налево.

— Тогда убери футболку.

Нил сдвинул тряпицу, и мы увидели, что это за книга. На обложке был нарисован гроб с лежащей в нем фигурой, больше всего напоминающей манекен для краш-теста. Надпись на английском гласила: «Полное руководство по самоубийству».

— О, черт возьми, — прошептал я. — Книга, про которую Бен говорил.

Нил кивнул:

— Ага, та самая, в которой этот лес рекомендуют как прекрасное место, чтобы умереть.

Одно дело, когда тебе кто-то что-то рассказывает. Совсем другое — когда ты видишь это что-то своими глазами.

Увидеть эту книгу было все равно что получить звонкую пощечину от реальности.

— Глядите-ка, — Томо указал пальцем куда-то себе под ноги. Я не мог рассмотреть ничего, кроме кучи листьев и сора. Томо опустился на корточки и извлек из дерна маленький желтый кусочек пластика. Порывшись еще, он собрал пять или шесть таких кусочков.

— Пропуск? — спросила Мел.

— Водительские права, — ответил Томо, пытаясь собрать мозаику у себя на ладони. — Юми Акидо, восемнадцатое января, тысяча девятьсот восемьдесят третий. Черт, молоденькая. Где фотография?

Томо расширил круг поисков, переворачивая листья и веточки. Он обнаружил еще кусочки водительского удостоверения, куски карты Виза и кредитку.

— Горячая штучка, — произнес Томо, рассматривая фотографию. — Зачем такой красотке убивать себя?

— Дай посмотреть, — попросил я.

Он протянул мне кусочек удостоверения с фото. Я повернул его так, чтобы Нил и Мелинда тоже могли увидеть лицо девушки. Волосы выкрашены в светлый цвет, стрижка под мальчика. Маленький аккуратный рот и вздернутый носик. Огромные накладные ресницы, которые так обожают юные японские студентки. Лицо, на мой вкус, слишком круглое, но Томо был абсолютно прав — девушка была привлекательной.

Я представил, как она выглядела после смерти: голова болтается на сломанной шее, с покрытых пудрой щек сошел румянец, пустые открытые глаза, кожа скукожилась, как апельсиновая кожура на солнце.

— Зачем она порезала свои документы? — задумалась Мел.

— Я думаю, затем же, зачем она пригвоздила куклу к дереву, — ответил Нил. — Документы и карты символизировали общество, которому она больше не принадлежит. Она как бы демонстративно заявляет всем — людям и проблемам: «Да пошли вы все к черту!»

Пока мы стояли в тишине на поляне, я пытался представить себе, как все это произошло. Найденные вещи, которые остались от самоубийцы, подсказывали, что (не знаю, правда, в каком порядке) девушка надела чистое белье, напилась, уничтожила свои права, прибила куклу гвоздями к дереву, накрасила губы, причесалась и почистила зубы, выкурила пару сигарет и покончила с собой.

— Пойдем. — Мел потянула меня за руку.

— Пойдем.

Эта девушка, Юми, должна была прийти сюда днем — ночью она бы в это место просто не добралась. Исходя из того, что она принесла с собой книгу, она была как раз из числа тех сомневающихся, о которых говорил Томо. Она все еще размышляла о том, стоит ли убивать себя, убеждала себя, что это необходимо. И о чем она думала, сидя здесь? О том, что можно развернуться, пойти домой, а в понедельник с утра явиться на работу? О том, будут ли горевать ее родители? О тех проблемах, которые привели ее сюда? Что это были за проблемы? Ей было, черт возьми, всего двадцать один год!

Трусы и лифчик.

Зачем?

Затем, развивал я мысль, что она была не до конца уверена в своем решении и заботилась о гигиене до самой последней минуты? Звучит странно. Это все равно что беспокоиться о воспалившихся гландах, стоя перед расстрельной командой. А что насчет зубной пасты, расчески, помады? Опять же, гигиена? Беспокойство о своем внешнем виде? Или я не мог оценить символику действий? Почистить зубы, накрасить губы, причесаться — эти действия она механически производила каждое утро. Возможно, она хотела повторить все свои утренние ритуалы, чтобы напоследок насладиться приятными мелочами жизни. И, если я прав, — плакала ли она, пока чистила зубы в последний раз? Гневалась ли, размазывая губную помаду? Жалела ли себя, укладывая волосы? Или же она смеялась, потому что наконец нашла способ убежать от своей боли?

Возможно, что я все упрощаю. Но так уж привык понимать смерть, вгоняя ее в рамки рационального.

Я повернулся спиной к найденным вещам. Не помню, как долго я так стоял: тридцать секунд или две минуты, пока не заметил, что Мел вглядывается в гущу леса.

— Ты слышал это?

Я весь напрягся. Фраза «Ты слышал это?» — звучит отнюдь не очень безобидно, когда ты находишься посреди леса, на поляне, где кто-то погиб.

— Что? — спросил я мягко.

— Мне показалось, там что-то…

Я прислушался, но не смог уловить ни шороха.

— Надо позвать остальных, — сказал Нил.

— Согласен. Мел?

— Да? — Она обернулась ко мне.

— Можешь позвонить Джону Скотту и позвать ребят сюда?

— Сюда?

— Ну, поглядеть на находку.

— На находку?

— Я