Самая страшная книга 2014-2025 - Ирина Владимировна Скидневская

кармана книжку с поцарапанной серой обложкой. Книжка пахла зерном и старыми свинцовыми литографами и рассказывала о людях, которых мальчик никогда не встречал в городе. Стиснув зубы, они проходили через дикие леса, в их глазах отражалось пятно холодного солнца, и каждый их шаг был наполнен вечностью, спящей где-то здесь, среди хвои и листьев.

На обложке было написано всего два слова: «Царь-рыба», и за ними пряталось что-то такое, отчего по спине бежали мурашки.

Много лет книжка закрывала собой дыру в досках дедушкиного амбара. Почему-то дедушка очень гордился этим. Говорил: «Вот, гляди, внучек, и мотай себе на ус. Хорошая вещь, куда ее ни возьми, всегда свое место найдет. Хоть и в амбаре. Покуда зерна нет, бери читать, только не забудь вернуть. Хорошая она. Никакая так дыру не держит, я проверял. Сразу видать – из наших краев писал человек, знаючи».

Вода неторопливо заполняла ржавую бочку, и на ее поверхности растворялись мохнатые пушинки.

Сегодня буквы не читались. Где-то внутри стонала и екала мысль: что же задумал папа? Унес сумку в зимнюю хату и сидит с ней теперь, наверное, один на один.

Андрейка приподнял край лежащего на земле мостка, сунул туда «Царь-рыбу» и отошел в сторону, поглядеть внимательней – не залетают ли снежинки. Снежинки не залетали, земля была сухой, с трещинками. Лучшего места и не придумаешь.

Мальчик побежал к зимней хате, подпрыгивая и рассекая лицом мокрые хлопья. Мягкие, словно кусочки бархата. Приятные. Вот бы они никогда не переставали идти: сыпали бы и сыпали с неба. Может, написать на бумажке желание и положить под подушку, как учил папа?

Андрейка забежал на крыльцо, скинул резиновые сапоги и зашел в хату.

В нос ударил острый запах шерсти, настолько отчетливый и всепоглощающий, будто здесь не было ни пола, ни стен, а стоял он в каком-то странном и страшном месте, таком, как спрятанная в земле пещера. И завели его сюда нарочно.

С колотящимся сердцем Андрейка прошел через сенки в комнату, а там… там…

Он ждал его.

Мохнатый хозяин воды, с головы до ног покрытый густой черной шерстью. Толстые лапы упирались в бока, и со всех четырех сторон слышалось его тяжелое дыхание. Мальчик схватился за дверной косяк. Все вокруг потемнело, и комната поплыла перед глазами под стук висящих на стене ходиков.

Мохнатое существо повернулось к мальчику.

«Зачем ты воровал мою воду?» – услышал Андрейка в голове еще до того, как оно успело что-либо произнести.

Но слова звучали по-другому:

– Сынок, не бойся, это я, папа. Шкура на мне, шкура.

Хозяин воды откинул со лба длинную прядь, – и в самом деле, шерсть оказалась краем шкуры.

– Напугал… – облегченно выдохнул Андрейка. От сердца отлегло, комната вернулась на место, и теперь он видел, что здесь нет никакого странного существа, а стоит перед ним папа в шкуре, накинутой поверх одежды. – Чего это ты вырядился?

– Да вот… чуда жду.

Голос звучал тихо, и проступало в нем что-то очень хрупкое, беспомощное, словно папа не вернулся вместе с Андрейкой из леса, остался там, в земляной пещере, и теперь зовет на помощь.

Мальчик захотел подойти ближе, но почувствовал, что не может этого сделать. Словно что-то отталкивало его, нашептывало: «Уходи! Скотий бог идет за своей добычей, и горе ждет всякого, кто встретится ему на пути».

– Папа! – прохрипел Андрейка. – Сними ее! Скорее сними!

– Не могу… – вымученно улыбнулся папа. – Андрюш, сюда едут очень плохие люди, и я должен их напугать. Очень сильно напугать. Так, чтобы они больше никогда не приехали ни к тебе, ни к маме. Беги к деду с бабой и передай им: «Папа надел длаку». Они знают, что делать.

В голове закрутились слова, целые океаны слов: мальчик перебирал одно за другим в поисках тех, что могли бы изменить папино решение, и не находил подходящих.

«Как же так… как же так?!»

Папа схватился за живот и согнулся пополам. На его лбу проступили капельки пота, но самое жуткое, что его пальцы…

Его пальцы начали укорачиваться.

Они засыхали и твердели, превращаясь в заостренные наросты. Кожа сморщивалась и скрипела, и под нею слышался хруст ломающихся костей, ползавших внутри тела, будто огромные белые черви.

Папа поднял голову, и Андрейка увидел сверкающие желтые глаза, вокруг которых прорастали волоски звериной шерсти.

– Уходи… пожалуйста…

Мальчик закричал и бросился на улицу.

Его босые ноги зашлепали через грязь.

* * *

Нитка скользила в складках подзора, проворно укладываясь стежками в нарисованные карандашом линии. Сквозь белесую ткань проступали очертания лосиных рогов, похожие на церковные кресты. Старушечьи пальцы уже не чувствовали иголки, но еще помнили знакомые с детства движения.

«Ох… вот шью-шью, а кто ж этим подзором кровать-то застилать будет? Зачем же тогда…» – то и дело неуютно мелькало в голове у бабы Гали, но ее руки продолжали двигаться, – и контуры лосиных рогов с каждой минутой становились все отчетливей. Они плыли сквозь сновидения: где-то там, по другую сторону белого света, позади катящегося по небу солнца.

– Чтой-то друг наш запропастился куда, – проворчал дед Гриша, отхлебывая чай из эмалированной кружки.

Другом он называл Андрейку.

– Придет! Замучаешь дитенка!

– Дак веники старые из-под крыши выкидывать надо, усохли ведь… Два раза махнешь в бане, – и кажный лист на полу. Разве это дело?

– Оттого что машешь как дурак лапищами своими! Успеется. Пусть воду качает. Совсем заморочил голову парню. Мамка, поди, распереживалась вся, что заместо дел городских с тобой пропадает. А с чего? На что тут смотреть? Елки да кладбище – вот и вся деревня!

Баба Галя потянулась ладонью к заслезившимся глазам. Паскудная это вещь – возраст. Смахнул бы да распрямился, так нет же. Живет себе в теле, поедает силы, и никак с ним не договоришься.

Дед Гриша прищурился, высматривая что-то в окне.

– О, бежит… Растрепанный весь. И без сапог.

– Как это без сапог… – Иголка выпала из пальцев и легла концом прочь от красного угла и икон. – Свят, свят, – пробормотала баба Галя, и у нее внутри громко-громко застучало сердце.

Андрейкино лицо было белым, словно известковая стена. Он хватал губами воздух, плакал и повторял, словно заведенный:

– Папа… папа длаку надел…

«Длака».

Какое же это старое слово… Дремучее, скрипящее таежными чащобами, журчащее болотами среди травяных кочек. Танцует вокруг костров обряженными в шкуры людьми, блестит заточенными ножами и костяными наконечниками стрел. Глаза бабы Гали смотрели за темноту прожитых лет, в самую землю, где копошились мохнатые лапы Скотьего бога, укрытого среди деревьев и озер, не оставляющего звериных следов, но роняющего в травы блестящие