Призраки - Эван Хантер

Взяв из морозильной камеры поднос с кубиками льда, он вернулся в гостиную и уже готовил себе напиток на барной стойке, когда зазвонил телефон. Он сразу же выхватил трубку из подставки.

«Алло?» — сказал он.

«Стив, это Фанни.»

«Да, Фанни, где ты?»

«Мы застряли в центре города, возле „Куперсмита“. И здесь дьявольски сложно поймать такси; их просто не найти. Мы думаем сесть на поезд до станции „Гладиола“ — если, конечно, сможем добраться отсюда до междугородней.»

«Как насчёт метро?»

«Железная дорога ближе, если мы сможем до оной добраться. Но это может занять некоторое время. Я позвоню тебе, как только узнаю, что мы будем делать.»

«Как поживает Санта-Клаус?»

«Грязный старик с фальшивой бородой. Пойди выпей чего-нибудь», — сказала Фанни и повесила трубку.

Он положил трубку и вернулся к барной стойке, гадая, когда у Фанни появились собственные экстрасенсорные способности.

Его губа была в синяках от реанимации «рот в рот», проведённой Хиллари в состоянии транса. Он не целовал другую женщину с того дня, как женился на Тедди, и не чувствовал, что поцеловал её сейчас. Всё, что происходило в гостиной квартиры Дениз Скотт, было лишено всякой сексуальности из-за яростного стремления Хиллари. Она с таким же успехом могла прижимать ко рту камень некроманта, и он скорее испугался, чем возбудился, опасаясь, что она действительно обладает силой, способной исторгнуть его душу из оболочки тела и оставить таковую дрожащей серой массой на ковре у его ног. Он намеревался рассказать Тедди о случившемся, как только она вернётся домой. Он прикинул, когда, чёрт возьми, это произойдет, смешал себе мартини, очень сухой, и положил в бокал две оливки. Он включал ёлочные гирлянды, когда зазвонил телефон.

«Стив, это снова я», — сказала Фанни. «Это безнадёжно.

Придётся искать где-нибудь гостиницу.»

«Где ты сейчас?»

«На углу Уэверли и Доум. Мы пришли сюда пешком от „Куперсмита“. Близнецы замёрзли, на них были только лыжные куртки, когда мы выходили из дома сегодня утром.»

«Уэверли и Доум», — сказал он. «Попробуйте зайти в „Уэверли Плаза“, он должен быть прямо за углом от вас. И перезвоните мне, когда устроитесь, хорошо?»

«Да, хорошо.»

«Я буду здесь, у телефона.»

«Ты уже выпил?»

«Да, Фанни.»

«Хорошо. Это первое, что я собираюсь сделать, когда мы найдём чёртово место для ночлега.»

«Перезвони мне.»

«Обязательно», — сказала она и повесила трубку.

Он подошёл к камину, разорвал вчерашнюю газету — ту, в которой был некролог Грегори Крейга, — на полосы, и бросил их под решётку. Поверх газеты он аккуратно сложил хворост, положил три полена и чиркнул спичкой. Он уже прихлёбывал второй мартини, когда снова зазвонил телефон. Это была Фанни, сообщившая, что им удалось снять два номера в отеле «Уэверли», и они бы не получили их, если бы она при снятии номера не сказала, что эти бедные дрожащие душеньки — жена и дети детектива Стивена Луиса Кареллы из 87-го участка. Он никогда не считал себя человеком с влиянием, но, видимо, то, что он был городским детективом, позволило Фанни и его семье снять пару комнат на ночь.

«Не хочешь поздороваться с детьми?» — спросила она.

«Да, позови их, пожалуйста.»

«Они в соседней комнате, смотрят телевизор. Секунду.»

Он услышал, как она обращается к близнецам через дверь, которая, очевидно, была дверью в смежные комнаты. Первой на связь вышла Эйприл.

«Папа», — сказала она, — «Марк не разрешает мне смотреть моё шоу.»

«Скажи ему, что я разрешил тебе посмотреть своё шоу в течение часа, а потом он сможет посмотреть своё.»

«Никогда в жизни не видела столько снега», — сказала Эйприл.

«Нам ведь не придётся проводить здесь Рождество, правда?»

«Нет, дорогая. Позови Марка, ладно?»

«Секундочку. Я люблю тебя, папочка.»

«Я тоже тебя люблю», — сказал он и стал ждать.

«Привет», — сказал Марк.

«Пусть она посмотрит час, а потом ты сможешь смотреть всё, что захочешь, хорошо?», — сказал Карелла.

«Да, хорошо. Наверное.»

«Теперь всё в порядке?»

«Фанни заказала двойной „Манхэттен“ из обслуживания номеров.»

«Хорошо. А как насчёт мамы?»

«Она пьёт скотч. Мы чуть до смерти не замёрзли, папа.»

«Скажи ей, что я люблю её. Я позвоню утром, хорошо? Какие у вас номера комнат?»

Карелла положил трубку обратно на подставку. Он допил свой напиток, затем приготовил себе хот-доги и печёные бобы, разогрел банку квашеной капусты и ел с бумажной тарелки перед костром в камине, потягивая пиво из бутылки. После этого он прибрался на кухне и лёг спать в 21:30. Впервые в жизни он спал один в этом доме. Он всё время думал о том, что произошло сегодня с Хиллари. «Кто-то плавает. Женщина.

Лента. Утопление. Лента тонет. Ты украл. Я слышал. Я знаю. Я расскажу.»

Его губа всё ещё болела.

Он не знал, как поступить с Мейером. У него не было желания лишать его праздника, но в то же время он понимал, что обход здания «Харборвью» от двери к двери может оказаться пустым занятием завтра, когда многие жильцы будут праздновать Рождество и Хануку в других районах города. Он решил пройтись по зданию сегодня, и первый звонок, который он сделал из дома, был Мейеру.

Сара взяла трубку. Она сказала, что её муж в душе, и спросила, сможет ли он перезвонить, когда выйдет. Карелла ответил, что пробудет здесь ещё не меньше часа. Он уже думал, как доберётся до работы сегодня утром: его машина всё ещё стояла у обочины под семью тоннами снега. Он повесил трубку и позвонил Хоузу домой.

«Коттон», — сказал он, — «я хочу сегодня же попасть в это здание.»

«Хорошо», — сказал Хоуз.

«В доме двенадцать этажей, на каждом этаже по пять квартир.

Если мы разделим их между собой, то у каждого из нас будет по тридцать квартир. Если учесть, что на каждую остановку уходит в среднем пятнадцать минут, то мы будем работать приблизительно по восемь часов за этот день.»

Хоуз, который не слишком хорошо разбирался в арифметике, ответил: «Да, более или менее.»

«Можешь ехать туда, когда захочешь», — сказал Карелла. «Я уеду отсюда через час или около того.»

«Хорошо», — сказал Хоуз.

«Ты хочешь начать снизу или сверху?»

«Мой отец говорил мне, что всегда нужно начинать с самого верха.»

«Ладно, хорошо, с учётом этого я и буду работать. Давай запланируем перерыв на обед примерно в час. Встретимся в холле.»

«Хорошо», — сказал Хоуз и повесил трубку.

Карелла как раз принимал душ, когда услышал телефонный звонок. Он выключил воду, схватил полотенце, выбежал в спальню и поймал трубку на шестом звонке. На другом конце был Мейер.

«Я был в душе», — сказал ему Карелла.

«Мы должны перестать встречаться в душе», — сказал Мейер.

«Парни начинают болтать.»

«Я звонил насчёт завтрашнего дня.»

«Да, и ты что задумал?»

«Надо будет заглянуть в это здание сегодня.»

«Хорошо.»

«Мне очень жаль, Мейер.»

«Послушай, не ты убивал этих людей», — сказал Мейер. «Как тебе нравится снег? Это достаточно белое Рождество для нас? Как ты доберёшься до