И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

сбора. Когда же мнения у них различаются, они начинают многодневные прения по каким-либо вопросам, потому что только единогласно принимаются решения в Ближнем круге. Пока решение, устраивающее всех, не будет найдено – цирк будет терзаем страшным кризисом. Обычно после подобных противоречий следует какой-нибудь праздник, где все друг другу улыбаются и веселятся. Сохранять отношения партнеров получается у них превосходно. Одновременно с этим они ненавидят друг друга. Парадокс, но каждый из членов Ближнего круга люто ненавидит остальных. Бывали моменты, когда два члена круга вели целые «войны» ради достижения своих целей, либо ради устранения собрата по Ближнему кругу. Но до конца узнать, кто состоит в круге, пока невозможно. Знаю лишь двоих, как раз они и вели последнюю «войну» между собой. Фельон и Лорнау. Они не поделили часть, связанную с финансированием самых сложных отраслей работы зверинца – медведей, львов и тигров. Про всю «войну» смысла рассказывать нет, но вот ее итоги – вопрос другой. Фельону пришлось избавиться от медведей, а Лорнау выписать тому за это премию. В общем, достигли компромисса.»

«Запись 73. Раскрыл имена еще четверых членов Ближнего круга. Ради подобного результата мне пришлось четыре часа выслушивать бредни сотрудников столовой, чтобы наконец перейти к сути. Оказалось, один раз шатер-столовая использовался для заседания Ближнего круга, на котором присутствовали шестеро человек. Всех сотрудников шатра, разумеется, выгнали надзиратели, но одному из них удалось спрятаться в кладовой и подслушать беседу. Среди них отсутствовал один, имя его они назвали очень четко: месье Буайяр. В принципе, я бы удивился, если бы его не было в числе людей, руководивших цирком. Помимо Фельона и Лорнау-старшего, на заседании присутствовали, со слов этого сотрудника: Эмиль Луа, Жорж Франк, Герман Скотт и еще один неизвестный мужчина, голоса которого он не узнал. Я спросил его, уверен ли он в том, что остальные голоса принадлежали именно перечисленным им людям. Он ответил, что убежден в этом определенно. Ну что ж, раз так, то, значит, придется теперь искать и выяснять личность последнего члена Ближнего круга.»

«Запись 80. Что ни делается, все к лучшему. Может быть. А может и нет. Даже немного стыдно об этом писать, но придется, дабы четко отобразить всю ужасность положения, в котором оказался мой любимый цирк. Сегодня, как и все предыдущие двадцать три дня, я тщательно изучал разные документы, допрашивал рядовых сотрудников, в общем, пытался всеми возможными способами выяснить, кто же тот неизвестный оставшийся член Ближнего круга. Несколько раз я приходил ко вполне разумному выводу, что этим человеком является Александр Моррейн, заместитель главного циркового врача и дежурный врач Большого шапито. У него есть все шансы состоять в Ближнем круге: очень часто видится с Пьером, состоит в дружеских отношениях с Жоржем Франком и, вроде бы, со своим начальником Скоттом; ни в каких конфликтах ни с одним из остальных членов круга замечен не был; только его отношения с Буайяром весьма напряжены, что может объясняться банальной взаимной неприязнью. Но сколько я за эти двадцать три дня ни пытался уличить в этом Моррейна, у меня не получалось. Позавчера я решился на отчаянные меры и просто весь день лично ходил за ним по пятам, пока он меня не поймал перед входом в Большое шапито. На вопрос, какого черта я хожу за ним всюду, мне пришлось очень хитро солгать, что, мол, я подозреваю его в контрабанде лекарственных средств. Спустя три минуты разговора я окончательно убедился в том, что он в Ближнем круге не состоит, а вот контрабандой, возможно, и впрямь занимается. Стоит это проверить.»

«Запись 81. В предыдущей записи отображено не все было. Самое страшное произошло вечером того же дня. Один из моих уважаемых шпионов сообщил, что в шатер к мадам Сеньер очень часто наведывается секретарь Пьера Жан Ларош, чаще всего визиты его приходятся на вечернее время, когда дамам статуса мадам Сеньер положено одеваться в ночное платье и готовиться ко сну. Внимание мое переключилось на Лароша. Он не казался мне возможным кандидатом на членство в Ближнем круге, но проверить стоило. И я пошел в шатер к мадам Сеньер. Каково же было мое изумление, когда я резко вбежал в шатер, едва услышав вопль мадам. Картина предстала следующей передо мной: Ларош нависал над мадам и устрашающе улыбался, а мадам лежала на кровати и держала руки за головой, словно связанная (примечание: по крайней мере, так мне первоначально показалось). Когда я подошел ближе и закричал, что спасу мадам, я увидел, что у Лароша были спущены как брюки, так и панталоны. Мадам еще раз закричала. Вмиг мы втроем покраснели, и цвет наших лиц стал напоминать поверхность Марса. На крики прибежали две помощницы мадам Сеньер, которых так величала «фрейлинами». Можете представить, что было у них в головах при виде шестидесятипятилетнего старика, злобно смотревшего на молодого парня со спущенными брюками, нависавшего над замужней женщиной в ночном платье. Благо, фрейлины эти были осведомлены, что их хозяйка имеет любовника, но меня они видеть не должны были. Помогло то, что они никогда не видели в лицо Пьера, и, чтобы спасти, в первую очередь, себя, мадам Сеньер произнесла: «Дорогой супруг, Пьер, не гневайся, давай разберемся!» и подмигнула мне. Я, дабы хоть как-то выпутаться из ситуации, подыграл ей и велел фрейлинам скорее удалиться. Попросив прощения у мадам, я откланялся и поспешил ретироваться вслед за девушками. На утро Ларош поговорил со мной и попросил молчать об этом, убеждая, что это была лишь одноразовая связь и не более. Я сказал, что верю ему, однако на самом деле, конечно, превосходно понимал, что связь их длится уже достаточно долго, и прекращать ее они не планируют. Чтобы получить некоторый залог за свое молчание, я упросил Жана рассказать, где он был в тот самый день, когда произошло знаменательное заседание Ближнего круга. Он, разумеется, соврал, что до самой ночи работал в своем шатре над документами, которые ему накануне принес посыльный Хозяина. Посыльных у Хозяина было около десяти. Выяснить, чья была смена в тот день труда не составило. Посыльный, за небольшой сеанс восстановления памяти в виде ста франков, поведал, что в тот вечер действительно приносил Ларошу документы, однако в шатре его он не обнаружил. Дело оставалось за малым – расспросить ближайших к шатру Лароша охранников. Почему я сразу не сделал этого? Потому что они могли соврать, и мне нужно было заранее знать, что Ларош покидал шатер в тот вечер. Охранники сказали то, что мне