Последняя сделка - Майкл Ридпат

Я пошел домой пешком через парк Коммон. Я давно заметил, что именно в это время передо мной во весь рост снова встают все накопившиеся за день проблемы и сразу начинают молить об их скорейшем решении. На сей раз, растолкав все другие заботы, на первое место сумела пробиться моя утренняя беседа с Джилом. Маони не говорил прямо, что я главный подозреваемый, но, похоже, все идет именно к этому. Возможно, мне потребуется помощь адвоката, приятеля Джила.

Был пасмурный день, и на лицо мне падали редкие капли дождя. Парк был почти пуст. Подойдя к Лягушачьему пруду почти в самом центре парка, я неожиданно для себя опустился на стоящую у берега скамейку. Огляделся, задержав взгляд на элегантном, в георгианском стиле шпиле церкви на Парк-стрит и на возвышающихся за собором гигантских небоскребах Финансового квартала. Мимо меня, бормоча что-то себе под нос, прошаркала пожилая дама. Следом за ней появился молодой человек латиноамериканского вида в джинсах и темной куртке. Он стрельнул в мою сторону взглядом, на секунду замедлил шаг, но не подошел. Проходя мимо меня, парень упорно смотрел себе под ноги.

Итак, я стал объектом слежки. Молодой человек в джинсах был явно из полиции. Когда он, опустив голову, шел мимо, я ничего не сказал и лишь проследил за тем, как он вышел из парка Коммон и свернул на Бикон-стрит. Только после этого я возобновил путь домой.

Лайза очень обрадовалась моему возвращению. Она была в одной из старых голубых рубашек Фрэнка. Отец подарил ей эту рубашку оксфордского стиля, когда мы, переехав в новую квартиру, занялись малярными работами.

— Мама и Эдди, надеюсь, улетели благополучно? — спросил я, привлекая жену к себе.

— Вылет состоялся точно по расписанию. Мама отказывалась лететь до тех пор, пока я не пообещала навестить ее в День благодарения.

— Вот и отлично. Ведь мы в любом случае собирались это сделать, не так ли?

— Да.

— Наше утреннее собрание произвело на меня крайне неприятное впечатление. А ты что скажешь?

— Не могу поверить, что папа вычеркнул Эдди из своего завещания. Это так глупо.

— Но зато ты проявила щедрость, вернув ему его долю.

— Я не хочу, чтобы смерть папы вызвала в семье дополнительное напряжение. И если на то пошло, то Эдди сделал очень много для меня и мамы после того, как отец нас оставил. И я только восстановила справедливость, отдавая брату его долю. А ты как думаешь?

— Наверное, ты права.

— Неужели ты считаешь, что я ошиблась? — внимательно глядя мне в глаза, спросила Лайза.

— Я бы на твоем месте оставил деньги себе. Твой отец знал, что делает. Кроме того, Эдди в любом случае получает сто тысяч баксов из страховки.

— Но это же несправедливо, — помрачнев, заметила Лайза.

— Не огорчайся. Это было твое решение, и ты проявила щедрость. Эдди очень повезло, что у него такая сестра.

Лайза рассмеялась. Однако, сразу посерьезнев, спросила:

— Ведь он тебе не нравится, правда?

— Дело в том, что он с самого начала относился ко мне неприязненно. Должен признаться, что по прошествии некоторого времени я начал испытывать к нему аналогичные чувства.

— На самом деле Эдди прекрасный человек. Я была единственной, кто плакал после развода родителей. Я не могла представить, как буду жить без папы, и мне было очень больно из-за того, что они перестали любить друг друга. Эдди воспринял крах семьи значительно легче. Брат не плакал, а утешал меня. Как только у меня возникали какие-нибудь проблемы, Эдди оказывался рядом. Я много раз проходила через свойственные девочкам-подросткам периоды неверия в себя. И Эдди постоянно утверждал, что я достаточно хороша для того, чтобы справиться с любым делом. Он одобрил мое желание заняться биохимией и поддержал при поступлении в аспирантуру Стэнфорда. Он помог мне снова поверить в себя. Лишь благодаря ему я более или менее успешно справилась с душевным кризисом, вызванным разводом родителей. Теперь мне кажется, что брат этот кризис так до конца и не преодолел. Только так я могу объяснить его болезненную реакцию на завещание папы.

— Да, ему крепко досталась, — сказал я только для того, чтобы утешить Лайзу.

На самом деле я считал Эдди испорченным парнем, который проявил вопиющую несдержанность, за что и был вознагражден парой, а то и больше, миллионов баксов. Но деньги, в конце концов, принадлежали Лайзе, и щедрость моей супруги в отношении родственников меня искренне восхищала.

— Теперь мы по крайней мере сможем помочь Хелен выиграть процесс, — сказала она.

— А ты уверена, что нам следует использовать для этой цели твое наследство?

— О чем ты, Саймон? Я не меньше твоего желаю ее победы.

Я улыбнулся в ответ. Пусть все остальные дела шли из рук вон скверно, но для моей сестры замаячил проблеск надежды. Я был очень рад. Хелен этого заслуживала.

— Тебе следует ей позвонить и обо всем рассказать, — заявила Лайза. — Но помни, нам еще предстоит пройти процедуру утверждения завещания.

— Я позвоню ей завтра. Представляю, как она обрадуется. Огромное тебе спасибо. — Я поцеловал жену и спросил: — Как ты себя чувствуешь?

— Мягко говоря, паршиво.

— Но ты держишься отлично.

— Только благодаря тебе. — Она снова обняла меня. — Я так рада, что вышла за тебя замуж. В одиночку я с этим ни за что бы не справилась.

— Это было самое лучшее из всех решений, которые мне доводилось принимать, — сказал я, целуя ее.

Некоторое время мы молча стояли, прижавшись друг к другу. Я хорошо помнил, как пришел к этому решению. Это случилось во время нашего уик-энда в Беркшире — удивительно красивой холмистой местности в западной части Массачусетса. Мы шли по береговой тропинке небольшой речки. Я шагал впереди, Лайза шла следом. И вдруг, сам не зная почему, я ощутил, что желаю провести весь остаток жизни рядом с этой женщиной. Мне захотелось обернуться и объявить ей об этом, однако я решил, что все надо хорошенько обдумать. Но с каждым шагом к вершине холма я все больше и больше убеждался в правильности своего выбора. Нахлынувшие чувства заставили меня широко улыбнуться.

Склон становился все более пологим, и мы наконец вышли на поляну, в центре которой находилось небольшое, видимо, карстовое озерцо. Мы немного прошлись по берегу, а затем уселись на валун.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом тростника и плеском воды.

— Ты сегодня какой-то необычайно тихий, — заметила Лайза.

Я ничего не ответил, но расползающуюся по физиономии широкую улыбку сдержать не смог.

— В чем дело? — спросила она. Я промолчал.

— Эй! — воскликнула Лайза, игриво похлопав меня по плечу.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил я, повернувшись к ней лицом.