В зеркале Фауста - Артур Гедеон

– Ничего не имею против.

Он поставил ее на перрон. Мимо проходила бабушка с тележкой, как видно, из местных.

– Сразу видно, дедушка внучку встречает, – оптимистично сказала она. – Вот бы все внуки так, почаще-то к своим дедкам да бабкам, а то ведь все иначе бывает…

И протопала мимо. Поскрипывала колесами старая тележка. Старая бабка точно была в этой ситуации лишней.

– Может, мы ее убьем? – спросил Горецкий. – Чтобы не лезла старая карга в чужие дела?

– Да! – блеснув зелеными очами, ответила Юленька. – Бросим под поезд!.. А у вас глаза изменились, – вдруг сказала она, приглядываясь к педагогу.

– Что, за одну ночь?

– Ага. Вы как будто помолодели, Горислав Игоревич. Лет на пять.

– Ну спасибо, – вздохнул он. – Для тебя хотел на десять, а вышло только на пять. Ну что, едем ко мне? Или прогуляемся?

– Прогуляемся, конечно. Покажете мне окрестности?

– Конечно, покажу.

Они оставили платформу и здание станции позади.

– Ну что, готова к экскурсии?

– Готова.

– По дороге слева сейчас будет дом Митрича, он торгует отличным самогоном на тмине. У меня дома полбутыля стоит. Баба Клава, у нее тоже свой домишко, но справа, – кивнул в сторону Горецкий, – подальше, приторговывает разбодяженным спиртом. На вяленых яблоках. Почти кальвадос.

– Хватит меня смешить!

– Да куда там! Тут не до смеха. Считай, через местный супермаркет проезжаем. Семеныч торгует свежим карасем, опять слева; кстати, караси со сметанкой – пальчики оближешь. Зинаида Матвеевна…

– Все, согласна на Семеныча, – заливаясь звонким девичьим смехом, кивнула Юленька. – От дедушки слушала про карасей в сметанке – вот и попробуем. Что?

– Больше ни слова про дедушек, – погрозил он ей пальцем.

– Ну хорошо, хорошо. – Она даже руки подняла. – Только про папиков. – И тут же вцепилась в его руку. – А про папиков можно?

Они перешли автомобильную трассу и теперь топали немного в горку мимо деревянных и каменных домов.

– А вот про сексуальных папиков, кстати, можно, – кивнул он. – Послушаю с удовольствием.

– Они в моде? Сексуальные папики?

– Сексуальные папики в моде всегда, – сказал он и привлек ее за плечо, прижал к себе, все еще хохочущую до слез. – На сексуальных папиках мир держится, как на слонах или черепахах!

– Все, все, согласна, вы – сексуальный папик! – Она уже почти что плакала от смеха. – Только не мучайте меня! По дороге!

– Ах, вот как? По дороге? А дома?

– А дома немного можно.

– У-у! Отлично! Доберемся до дома, и там я буду мучить тебя столько, сколько захочу. Ясно тебе?

Юленька остановилась.

– Горислав Игоревич…

– Что?

Она пыталась отдышаться от собственного смеха, который так неожиданно и так жизнерадостно приступом захватил ее.

– Что с вами приключилось за эту ночь? Вы изменились, правда…

– Надеюсь, не в худшую сторону?

– Нет, – замотала она головой. – В лучшую. Хотя вы всегда были лучшим, но сегодня…

– Ну, говори.

– Вы как будто Везувий.

– Будем считать, что это комплимент, – кивнул он. – Когда мужчину сравнивают с Везувием, он еще жив.

Болтая, они добрели до его двухэтажного дома и большого сада за оградой.

– Жена ваша точно не заявится?

– Точно. Она сейчас со своим инструктором по горнолыжному спорту развлекается, и слава богу.

Он открыл калитку, они прошли по тропинке через сад к дому. Горецкий отпер дверь, и скоро они оказались в тепле.

– У меня есть новые тапочки из магазина. – Он полез в тумбочку. – Как видно, покупал их для тебя. Сейчас сама убедишься. Вот…

– Класс! Эти тапочки точно для меня. И где вы такие купили?

– На рынке у вокзала – понравились, и купил.

Юленька надела рыжие тапочки с лисьими мордочками. И как молодая кошка, которую приносят в новое жилище, ставят на пол и говорят: «Ну, лапа, осматривайся», пошла обходить весь этот дом, везде суя нос, все высматривая и обнюхивая, трогая, и вопросы у нее не кончались.

Конечно, они добрались и до его библиотеки.

– Мы поделили дом на две половины, – следуя за Юленькой, сказал Горецкий. – У жены три комнаты на первом и втором, и у меня три. Только гостиная внизу общая. У нас даже две библиотеки. Пришлось отдать ей русскую и западную классику, только чтобы отвязалась. Моя библиотека – это мой храм, и жрицам других культов тут не место. Не хочу, читая любимые книги, слышать дыхание бывшей за спиной и чувствовать насмешливый взгляд на своем затылке.

– Почему насмешливый?

– Потому. И у меня именно такой, когда я смотрю на ее затылок.

– А пристрелить не пробовали?

– Жену?

– Ну да, – обернулась она к нему.

Он рассмеялся:

– Ты опасна в своих вопросах и суждениях, девочка.

– Я такая.

– Я не шучу.

– И я не шучу. И потом, какая она вам жена?

– Ну ты даешь, – покачал он головой.

– Просто я чувствую людей, мужчин и женщин, что тут поделаешь? Такой родилась.

– Но ты не так далека от истины. Кто-то сказал: брак – это союз двух каннибалов, каждый из которых ждет, когда же другой уснет первым. Чтобы не томиться таким ожиданием, мы и решили поделить пространство. Вначале спальню, потом библиотеку, потом все остальное. Но двух детей и трех внуков, милая, никак не поделишь. И тебе этого в силу возраста и обстоятельств не понять. Так что пришлось заключить перемирие и смотреть друг на друга с усмешкой.

– Ясно, – кивнула она. – А что это за чудо?

На стене между стеллажами книг на специальном крепеже висел мощный арбалет и кожаный колчан стрел рядом.

– Любимое оружие средневековых воинов. Стрелял и деревянными стрелами с наконечниками из металла, и железными болтами, пробивал любую броню.

– А ваш спортивный? – спросила Юлия.

– Нет, – рассмеялся он.

– Что, настоящий? Который пробивает броню?

– Самый настоящий. Это произведение искусства. Когда-то очень давно, в юности, я занимался стрельбой из лука, а потом прочел легенду о Вильгельме Телле, народном герое Швейцарии. Он насолил местному феодалу, и тот назначил ему наказание: приказал сбить стрелой яблоко с головы сына Вильгельма, и с приличного расстояния. Телль исполнил, но сказал, что если бы попал в мальчика, то второй стрелой убил бы аристократа. За дерзость его посадили в каземат, но он сбежал и ушел в горы, подстерег злого аристократа и пристрелил его из своего арбалета.

– Крутой мужчина, – кивнула девушка.

– Так вот, из лука я стрелял отлично, но всегда мечтал обзавестись арбалетом. И один мастер золотые руки сделал мне его. Двадцать лет назад. Лет пять я развлекался, тешил свои фантазии и честолюбие стрелка, знакомые меня даже прозвали в шутку Вильгельмом Теллем, я им все