Крыси-мыси. История о похищенных жизнях - Елена Клишина

ты сама понимаешь. Вузов там нет, тебе всё равно надо где-то учиться. А я не хочу остаток своей жизни выслушивать, какая я никчёмная, с каким козлом связалась, что ей всё сразу было понятно, что она меня предупреждала об этом и всегда знала о том, что рано или поздно я к ней приползу с голой задницей… Я уже думала и об этом: могу ли я свою последнюю гордость засунуть куда подальше и всё это терпеть? Но… Странно так, казалось бы, что ещё тут остаётся, но вот не могу. Не могу!

Да уж. Какие-то такие слова от своей ба в адрес её дочери, то есть моей матери, даже я слышала. Если бы передо мной маячила подобная перспектива, то я бы тоже от такого отказалась.

– Нет, она звала, предлагала, – мать подняла на меня глаза, веки которых были такими красными, что казалось, будто на них совсем нет ресниц. – Но тебе надо оставаться здесь, а я… Я же знаю, чем всё закончится. Сплошными упрёками. Я решила, что я не настолько никчёмная и ещё поборюсь за свою… За нашу с тобой жизнь. Комнату если снять? Не знаю. Денег и так очень мало, съём их только сожрёт. Кредит не дадут: кредитная история теперь подпорчена. За дом этот и так пришлось поторговаться, ну потому что не за что там платить такие деньги. Хозяйка согласилась взять «плазму», она почти новая, норку мою и золото. Больше ничего нет. Чтобы грузчиков нанять, придётся в долг у кого-то просить.

– И? – я всё ждала, когда она скажет, как быть со мной, какое решение принято на мой счёт, мне-то пока никакое на ум не приходит. – Мне-то что делать?

– Может быть, ты поживёшь пока у соседки… – мать боялась поднять на меня глаза.

– Это ещё у какой, на фиг, соседки?!

Господи, какой позор: как сиротке или как бомжихе, мыкаться по углам у соседок.

– У… – мать назвала фамилию самой противной старухи в нашем подъезде, – только она согласилась. Соседи меняются, многие нас не знают, а мы их. А она тут ещё до нас жила.

– Но она же больная какая-то! – выпалила я. – Ты не боишься, что она со мной что-нибудь сделает?

– А у тебя есть какой-то выбор? – спросила мама.

Да что же за день такой сегодня! Неприятные сюрпризы покатились лавиной, я смотрю.

– Я договорилась с ней на время твоих экзаменов. У неё будут лежать твои вещи, учебники. На выходные будешь приезжать ко мне. Время от времени тебя согласны видеть у себя… – и тут мама выдала новый сюрприз, назвав фамилию самой отстойной моей одноклассницы.

Серая мышь, страшила, заучка, ботанка, нищебродка и при всём при этом корона до небес, потому что вот она точно идёт на медаль и, считай уже, поступила… Нищебродка. Я подумала так о ней и осеклась. Получается, теперь я даже хуже её, у неё хотя бы свой дом есть. А у меня сарай в «Жопе мира». И «прекрасный» по своему разнообразию выбор – жить с той, которую ты в школе в упор не видишь, а если видишь, то на другую сторону коридора переходишь. Или с какой-то чужой полоумной бабкой в её единственной комнате.

– Она нормальная, – сказала мать, уж не знаю, о ком именно, видимо о бабке всё-таки, откуда ей про нашу страшилу знать. – Просто своеобразная. Ты не помнишь, ты маленькая была, но она иногда даже соглашалась с тобой посидеть.

Я вообще этого ничего не помню, никаких чужих старух возле своей колыбели, пусть не придумывает.

– Сидела-сидела, – заверила мать. – Испуг тебе заговаривала.

Чего она делала? Испуг заговаривала? И ты, мама, верила в это? Ладно, не про бабку сейчас.

– Ну а если я буду жить с тобой… Ну там, где ты дом купила, – с последней надеждой спросила я.

– Тогда тебе придётся вставать в половине пятого, – ответила мама, – чтобы успевать к восьми в школу, а потом в институт.

За-ши-бись, Аня. Джекпот.

– В общем, до десятого мая мы здесь. Я начинаю постепенно перевозить вещи. На первых майских выходных буду перевозить остальное. Может быть, уговорю кого-нибудь из знакомых с машиной. На работе дни между праздниками возьму в счёт отпуска. И все дни до десятого я буду там: уборка, помывка, побелка-покраска, хлам на участке надо разгрести и вывезти, что-то решить со светом и горячей водой. Помощи твоей не прошу, но если поможешь хоть чуть-чуть, буду очень тебе благодарна.

– Там хоть интернет есть? – спросила я, вообще уже ни на что не надеясь. Потому что с интернетом можно решать варианты экзаменов в любой точке мира.

– Ну такой, на пригорке, – ответила мать виновато.

Блин. И тут не повезло.

Козлячья его рожа. Нельзя так про отца, но других слов для него в тот момент у меня не было. У всех будут шашлыки на майские праздники, а я буду обустраивать своё новое уютное днище. Родители, конечно, тот ещё подарок сделали мне в честь окончания школы, спасибо. Но я же не предатель, как папочка. Она же мать мне, а не чужая тётка, которой можно сказать: «Ну и вали ты в свою деревню и сама там как-нибудь наводи свой порядок: тебе там жить, а не мне».

Когда рушится мир, надо уцепиться хоть за кого-то. А сейчас с нами происходит именно это. Уцепиться мне, уцепиться ей. Мы сейчас как два скайдайвера в свободном падении: держим друг друга за руки и несёмся к земле на бешеной скорости. Если отпустим друг друга, нас разнесёт в разные стороны. Если у одной из нас откажет парашют и она погибнет, а другая приземлится, то как сможет жить дальше? Если мы будем держать друг друга, то есть чисто статистическая вероятность, что оба парашюта в один миг не откажут. Один из двух точно раскроется и вытянет нас обеих. Надо только крепче держаться вместе.

И я говорю, что помогу ей, сколько смогу. А с экзаменами… Ну, как будет, так и будет. Не к этому я, конечно, последние три года стремилась, но обстоятельства, видимо, не оставляют мне выбора. Я и так больше полагаюсь на везение, чем на себя. Но если ТАК не повезло накануне, то чего ещё можно ждать от самих экзаменов? Самое страшное в этой ситуации, я так понимаю, окончить школу со справкой, это точно билет в никуда. А с аттестатом ещё можно за что-то побороться. Потом, когда всё наладится.

– Ань, – говорит она, – спасибо. Но ты думай лучше о своих экзаменах. Не надо мне помогать. Лучше все эти выходные сиди