21 день - Анн-Кристин Гелдер

— А как насчет самой Астрид?

— Невозможно. Ее уже давно нет в живых.

— Значит, мы мало что знаем, — комментирует Бекки, и я смиренно киваю. — Помню, ты сказала, что Патрик и Дэйна твоей проблемы не поняли. Но я не сомневаюсь, что они — следующие в списке. Нет никаких сомнений в том, что вещи, которые происходят с вами, связаны с прошлым. Может случиться так, что незнакомец захочет свести счеты с каждым членом вашей школьной компашки.

— И он устанавливает порядок в соответствии со степенью нашей вины, — почти неслышно шепчу я и замолкаю, когда Бекки скептически смотрит на меня.

— Извини, — смущенно говорю я, вспоминая, что Ник был первой жертвой.

Прежде чем что-то ответить, она выпрямляется.

— Думаю, вы все в равной степени повинны в том, что произошло, — говорит она. — Вы сделали общее дело. Любой из вас мог положить этому конец, но никто этого не сделал.

Я склоняю голову.

— Ты права, — бормочу я. — Ник виноват не больше, чем все мы. Куда проще было бы собрать нас всех разом и со всеми покончить.

За моими словами следует тревожная тишина, пока Бекки не откидывается назад и громко не выдыхает.

— Да, вы повели себя, мягко говоря, нехорошо. В этом нет никаких сомнений. Но это не является оправданием для преследований и вендетты. — Она поднимает руки. — Ладно, на сегодня хватит этой темы. Согласна?

Еще бы мне быть несогласной. Я киваю, Бекки включает телевизор, и мы на какое-то время замыливаем глаза непритязательной киношкой. У нас передышка, прежде чем мне снова придется столкнуться с ужасом, так живо напомнившим о себе сегодня.

15

На следующее утро я просыпаюсь от звука кофемашины. Хотя шторы не задернуты, в комнате все еще сумеречно — так что, должно быть, еще рано. Смотрю на свой телефон, лежащий на столике рядом со мной: 7:45 утра.

Встав и приведя себя в порядок в маленькой ванной по соседству, иду на кухню на запах кофе. Бекки сидит за столом в джинсах и водолазке, рассеянно помешивая ложкой молочную пену в латте макиато. Я рада видеть, что она приготовила и мне чашечку.

— Доброе утро, — приветствует она меня. — Услышала, как ты пошла в душ, ну и подумала — кофе не помешает.

Я благодарно улыбаюсь и кладу обе руки на горячую чашку.

— Как прошла ночь? — спрашивает она после долгого молчания.

— На удивление хорошо, — признаю я. — Очень мило с твоей стороны позволить мне поспать здесь.

— Нет проблем, — небрежно говорит Бекки, но по ее лицу скользит смутная тень. Она наклоняется вперед. — Лу, — начинает она, и я сразу понимаю, что она собирается мне сказать. — Ты мне очень нравишься, и я знаю, в какой переплет ты угодила. Тем не менее ты не сможешь прятаться у меня вечно.

— Пустяки, — сразу выпаливаю я. — Да просто дать мне вчера переночевать у тебя — уже великодушие! Тем более что мы с тобой едва знакомы. — Хотя, конечно, некая часть меня уже почти поверила в то, что я останусь с Бекки до конца обратного отсчета.

— Я не спала полночи, всё думала, — продолжает она. — Я в самом деле обязана тебя поддержать сейчас, раз уж мне был дорог Ник. Но когда ты вернулась прошлой ночью и рассказала о том, как этот безумный тип просто взял и подстроил тебе аварию… Я поняла, насколько это для меня опасно. Это все… — Она шмыгает носом, прячет лицо в ладонях. — Это все так…

— Безнадежно? — заканчиваю за нее я, и она смотрит на меня с тревогой.

— Почему бы тебе не уехать на пару недель? Не в какой-то пансион неподалеку, а куда-нибудь подальше? Чтобы тебя тут не было в нулевой день.

— Думаешь, такая идея не приходила мне в голову? — понуро отвечаю я. — Вот только в прошлые выходные мой счет обчистили и кредитку заблокировали. У меня не осталось ничего, кроме налички, которую я таскаю с собой.

— Об этом ты не рассказала. — Бекки хмурится.

— Просто потому, что это наименьшая из моих проблем. Каким-то образом я обязана дожить до нулевого дня, после чего смогу позаботиться обо всем остальном и обратиться спокойно в суд.

— Я могу одолжить тебе кой-чего, — предлагает Бекки, и я недоверчиво смотрю на нее:

— Ты… серьезно?

Она безмолвно кивает.

— Это… очень великодушно с твоей стороны, но я не могу принять такую помощь. Попрошу поддержки у друзей. Должна была сделать это давным-давно. — Я вздыхаю. — Вся эта ситуация очень расстраивает. Эти чертовы электронные письма разрушают мою жизнь. Они косвенно заставили весь мой круг отвернуться от меня. Если я не поправлю ситуацию прямо сейчас, надо мной одержат победу.

— Тем интереснее ему будет грохнуть тебя в нулевой день, ведь ты слишком упряма и не побежала в безопасное место, — резко замечает Бекки. Ей требуется несколько секунд, чтобы понять, что она ляпнула. — Ой… прости.

— Да брось. Ты права. И эта безвыходность меня просто убивает. От одной мысли, что этот извращенец еще какую-нибудь пакость придумает, мутит попросту. И ведь как происходит — только, кажется, островок спокойствия подвернулся, передышка какая-то наметилась, а потом — бац, и происходит что-то такое, от чего ситуация делается гораздо хуже. Да даже просто знать, что меня ждет очередное проклятое письмо…

Глаза Бекки расширяются.

— Верно, я совсем забыла об этом.

— Ну, до сего момента он устраивал все так — страшилка из письма воплощена в жизнь, и на следующий же день в моем почтовом ящике что-то новенькое.

Бекки смотрит в свою чашку и массирует виски.

— И так уже больше двух недель, — сухо говорю я и отпиваю глоток уже успевшего остыть кофе. — И почту страшно проверить, и новую пакость проворонить. И никакого тебе просвета.

— Отправляйся в аэропорт и хватай ближайший рейс куда подальше, — дает мне совет Бекки. Да, этот вариант я и сама рассматривала несколько дней назад — до того, как мой случай не стал совсем уж вопиющим. — Если ты и сама не знаешь, к чему все идет, то твой неуловимый мститель — подавно. Он не сможет распланировать все настолько далеко. Так что покамест ты будешь в безопасности, — продолжает она.

— То есть ты советуешь мне не… — нерешительно начинаю я.

— Вот именно. Не читай новое письмо, — перебивает Бекки. — Пока что от этого не было проку, разве что ты чувствовала себя все неуверенней и неуверенней. И, как ты сама мне и сказала, никакого просвета. Эти письма только поощряли тебя делать то, что он от тебя хотел. Это такое