Мама кукол - Майя Эдлин

Ознакомительный фрагментиз окна ее спальни виднелся бы парк, где среди пыльных крон деревьев возвышалась бы золотая макушка собора. Утром ее будил бы перезвон колоколов, тонущий в гуле машин, а вечером она засыпала бы под приглушенный смех подружек-студенток из соседней комнаты, решивших завтра прогулять пары.

В идеальном мире ее жизнь была бы совсем иной, ведь в идеальном мире не пропадают сестры. Год назад ее старшая сестра Эля жила этой самой идеальной жизнью – студентка столичной консерватории, красавица, умница, душа компании. Серьезная и амбициозная. Все свое время она посвящала игре на скрипке, мечтала выступать на крупнейших сценах страны и мира. Эля выглядела бесконечно трогательно, когда водила смычком по струнам: сосредоточенно сведенные брови, трепещущие ресницы, увеличенные круглыми линзами очков в пол-лица. У Эли с самого детства было плохое зрение, а к двадцати двум годам упало до минус семи, так что очки она носила не снимая. Она всегда оставалась верна привычкам, поэтому, выбрав форму оправы для очков в шестилетнем возрасте, больше от нее не отказывалась. Так и ходила, будто с двумя блюдцами на лице – вылитая сова. Благо самоиронии у Эли тоже было не отнять – она отлично понимала свое сходство с мудрой птицей и лет десять назад на местном блошином рынке купила серебряный кулон в виде совиной головы. Он висел на капроновом шнурке телесного цвета, отчего казалось, что совиная голова сама по себе парила на уровне Элиной груди, а чуть выше, в облаке пушистых волос жемчужного цвета, парила голова самой Эли. Думаете, у вас получилось бы не влюбиться в это чудо с первого взгляда? Вот и у других не получалось.

В июне прошлого года, закрыв все сессии и блестяще отыграв на всех экзаменах, Эля приехала домой на оставшееся лето, чтобы побыть с близкими: с отцом и мачехой, с двойняшками, с бывшими одноклассниками и друзьями, не покинувшими родные места. Не единожды забегала в гости к старушке-няне, которая растила сестер Измайловых с пеленок и ушла на покой, лишь когда младшенькая вступила в пубертат. Но бо́льшую часть Элиного внимания, разумеется, получала сестра. Каждое утро на рассвете Эля с Ниной уезжали к одному из многочисленных окрестных водоемов и загорали, пока солнце в зените не загоняло их в тенек.

– Скучаю по солнцу, – блаженно сощурилась лежащая на пледе Эля.

– Как будто в столице нет солнца, – хмыкнула Нина, наблюдая, как бледная кожа сестры покрывалась розовым загаром.

– Есть, но другое. Пыльное и сухое. А здесь оно пропитано морем, солью и хвоей. Куда завтра? Может, во Вдовье ущелье рванем? Обожаю тамошние водопады.

– Особенно когда тебя напором падающей воды сносит, – подтвердила Нина.

– Под сами водопады можно не лезть.

– Какой тогда смысл туда ехать?

– Из-за радуг. Когда солнечно, их там десятки над водой, как будто сам воздух красками окрашен. Плаваешь и чувствуешь себя…

– Единорогом, – подсказала Нина.

– Точно, – показала большой палец Эля.

Нина привстала на локтях и лукаво поглядела на сестру.

– Хорошо, завтра поедем во Вдовье ущелье. А послезавтра?

– В Акулью бухту?

– А как насчет Тихого озера? – заговорщицки прошептала Нина.

Эля приоткрыла один глаз, чтобы бросить уничижительный взгляд на сестру.

– Нин, прекращай.

– Я серьезно, Эль, почему нет? – вполголоса затараторила Нина, пытаясь отыскать в лице сестры соучастника преступления.

– Потому что, – отмахнулась та, отказываясь объяснять очевидное.

– Ой, хватит быть такой суеверной! Тебе не идет. Студентка все-таки, взрослая тетя, книжки читаешь, а веришь во всякую чепуху.

Эля в ответ лишь вздохнула.

– На побережье Тихого озера не один десяток домов наберется – и ничего, все живы-здоровы. Вон даже Сонькины родители не побоялись там недвижимость приобрести, гостиницу собираются открывать и наверняка неплохие деньги станут зарабатывать. А все почему? А все потому, что не дремучие суеверные люди и русалок всяких не боятся.

– И что, даже в озере купаются? – уточнила Эля.

– Не купаются, – поджала губы младшая сестра.

– И звона колокола не слушаются?

– Слушаются, – Нина раздраженно махнула рукой, отгоняя назойливую мушку. – Не представляю, что будет, когда они переедут. Сонька половину наших посиделок пропускать начнет, родители наверняка станут дома баррикадироваться вместе с ней и мелким. Ей еще и новая комната не нравится, окнами на парк выходит, а она недолюбливает все эти парковые изваяния. Говорит, жуткие они, хотя лично я ничего жуткого в них не вижу. Статуи как статуи. Да и в легенду о том, что они позы меняют и передвигаются, я тоже не верю. Не то что некоторые трусихи, – она легонько пихнула сестру в плечо, на что та лишь улыбнулась.

– Ну, в это я, положим, тоже не верю, а вот в русалок в Тихом озере очень даже.

– Да брось, Эль… – вновь начала Нина.

– Хорошо, – внезапно воодушевилась старшая сестра. – Куда в таком случае деваются все утопленники? Ни одного утонувшего в Тихом озере так и не нашли. Ни одного.

– Нууу… – неуверенно протянула Нина. – Подводные течения и все такое…

– Ну конечно, – закатила глаза Эля. – А кто тогда звонит в колокол затопленной церкви? Тоже подводные течения? Почему живности там совсем нет? Почему даже в самую жаркую погоду вода остается холодной?

– Подводные течения, – уже уверенней повторила Нина.

– Да ну тебя! – Эля вновь приняла расслабленную позу и закрыла глаза.

– А почему еще? Как это вообще может быть связано с русалками?

– Они нежить, Нин. Существа из загробного мира. А каждому известно, что там, где появляется нежить, становится холодно, она ведь энергию из воздуха вытягивает.

– Да-да, помню-помню. Четвертый закон Ньютона, кажется… – задумчиво проговорила Нина, за что получила шлепок по плечу.

– В общем, не стану я участвовать в твоих авантюрах, не уговаривай даже. Ты еще пригласи меня прогуляться к конюшням, – усмехнулась Эля. – Кстати, Нин, мы вроде сюда с псом приходили? Он где?

Нина молча указала подбородком в сторону запруды, вдоль которой медленно бродил мокрый бордер-колли.

– Бобров ищет? – привстала Эля, наблюдая за Альфом.

– Рыбачит.

Словно подтверждая слова хозяйки, пес стремительным рывком окунул морду в воду и схватил крупную извивающуюся рыбину.

– Сегодня на обед форель, – Нина заозиралась по сторонам. – Будем разжигать костер?

Так прошел месяц. Каждое утро Нина просыпалась под звонкую мелодию скрипки и с остервенением лупила по стене, призывая Элю к тишине. Наскоро позавтракав разогретым ужином, сестры брали Альфа и отправлялись загорать на новое место. После обеда Нина шла в библиотеку, где штудировала всевозможную литературу для подготовки ко вступительным экзаменам, а Эля отправлялась оттачивать игру на скрипке в местную музыкальную школу, во время летних каникул открытую для дополнительных занятий. Вечера они проводили вместе или врозь, но