Старая ратуша - Роберт Ротенберг

Схватив протянутую секретарем книгу, Саммерс небрежно, даже не раскрыв, отложил ее в сторону.

— Суд высоко ценит вашу помощь в разъяснении этого вопроса, мисс Пэриш. Правда, имея за спиной тридцатилетний опыт, я, похоже, неплохо знаком с тем, как это регулируется. За основу, как правило, берется «Дело Де Ла Саль», не так ли? Год 1993-й или 1994-й? Том… какой же?.. четвертый или пятый Сборника решений Верховного суда. — Саммерс произнес название дела с раскатистым французским прононсом и продолжил говорить, жестикулируя, точно оценивал возраст выдержанного вина.

Саммерс обожал подобные представления, и Пэриш знала, что ни в коем случае нельзя было пытаться его затмить. Или прервать. Или пробовать ответить на его шутку более удачной шуткой. Другими словами, «смеяться последним» неизменно должен Саммерс.

— Великолепно, ваша честь! — воскликнула Пэриш. — Это было в 1994 году.

Вообще-то это было «Дело Дажнэ», а не «Де Ла Саль», и том — третий. Но смысла перечить его чести в таких мелочах перед полным залом не было никакого. Она не сомневалась, что в перерыве он и сам все перепроверит и будет еще больше признателен Пэриш за достойную реакцию на его слова во время заседания.

Саммерс улыбнулся и обратил свой взор на Фернандеса.

— Мистер Фернандес, — медленно произнес он, — не хотите ли вы убедить меня переписать Уголовный кодекс Канады?

Пэриш тихо села, скромно потупившись. Даже не глядя, она ощущала исходящие от Фернандеса волны напряжения. С давних пор она усвоила правило никогда не торжествовать и не злорадствовать в здании суда. Победитель не должен портить о себе впечатление.

— Благодарю вас, ваша честь. — Фернандес практически выдохнул эти слова.

По-прежнему потупив взор, Пэриш обратила внимание на его ноги. Вместо своей обычной позы — стоя спокойно на прямых как палки ногах — он сейчас словно качался.

— Думаю, после слов моей коллеги мисс Пэриш все стало предельно ясно. Все обдумав, мы снимаем просьбу об общем запрете на публикацию. — Самообладание вернулось к Фернандесу довольно быстро, у него хватило ума не вступать в заведомо проигрышную перепалку с Саммерсом. Пэриш не могла это не оценить. — Однако, ваша честь, в связи с выступлением некоторых свидетелей у меня может появиться необходимость вернуться к этому вопросу, — сказал он. — Уверен, ваша честь, вы с пониманием отнесетесь к появлению определенных чрезвычайных обстоятельств.

Пэриш посмотрела на него. Что-то в тоне Фернандеса ее насторожило.

«Чрезвычайные обстоятельства» — кодовое словосочетание на открытом слушании. Обычно под этим подразумевалось появление некой «тюремной крысы», которая заявляла о подслушанном в тюрьме признании. Адвокатский кошмар. Она взглянула на Саммерса. Тот понимающе кивнул.

— Разумеется, при возникновении такой необходимости суд готов вернуться к этому вопросу, мистер Фернандес, — ответил он, сама легкость и обаяние.

Пэриш сжала авторучку. Невольно повернувшись, она бросила взгляд на сидящего на скамье подсудимых Брэйса. И вдруг не увидела там Кевина Брэйса, известного радиоведущего, «Голоса Канады». Сейчас там сидел ее очередной клиент в оранжевом комбинезоне. Очередной клиент, которого она сотню раз просила держать рот на замке. Очередной клиент, который, возможно, из-за собственной дурости усугубил свое положение, сболтнув что-то по неосторожности в тюрьме. Проклятие.

— Уверен, вы не возражаете, мисс Пэриш? — спросил Саммерс.

Она словно прочла его мысли: «Боже, Нэнси, неужели ты не предупреждала своего клиента? Не говорила ему заткнуться?»

«Конечно, говорила, — едва не выкрикнула она. — Раз сто, не меньше. И он не сказал мне ни слова. А в каталажке — как и все они — взял да что-то болтанул!»

Она медленно поднялась.

— Не возражаю, ваша честь. — В висках пульсировало. Дьявол, что же такого мог сказать Брэйс? Что там у Фернандеса? Она улыбнулась судье Саммерсу. — Защита готова продолжать.