Эхо - Майнет Уолтерс

— Кто тебя просил вмешиваться?

Терри сидел на полу и поглаживал старую облезлую кошку, которая жила здесь так давно, что никто уже и не помнил сколько ей лет. Кошка громко мурлыкала от удовольствия, что было весьма странным, потому что, как заметила Пенелопа, это животное от старости стало злобным и не подпускало к себе никого из посторонних.

— Нужно просто побольше прислушиваться друг к другу, — снова вставил свое слово Терри. — Мне кажется, что каждый из вас думает только о себе. Неужели вам не надоедает без конца спорить? Если, конечно, решается какой-то серьезный вопрос, в этом может быть смысл, но вы же ссоритесь просто так. Что касается меня, я думаю, миссис Дикон не стоило постоянно напоминать Майклу о том, что это он убил отца. А тебе, Майкл, следовало бы побольше прислушиваться к тому, что мать говорила о твоих женах. То есть они действительно не были достойны тебя, иначе ты бы не стал разводиться. Вы понимаете, о чем я говорю?

* * *

Содержимое карманов Барри и конверт с фотографиями, который оказался при нем, выложили на стол в комнате для допросов. Сержанты Харрисон и Форбс молча рассматривали странный набор: визитные карточки проституток, затвердевший презерватив, без всякого лабораторного анализа говоривший, что им уже пользовались. Кроме того, тут лежало с дюжину фотографий различных мужчин, некоторые из снимков которых оказались недодержанными. К этому добавлялась книга в мягком переплете «Неразгаданные тайны двадцатого века» и сложенная газетная вырезка. Тут же сбоку находилась та самая фотография Аманды Пауэлл, благоразумно завернутая в целлофан, чтобы предохранить ее от следов позора, и кожаный бумажник, в котором полицейские обнаружили деньги и старую фотографию с загнутыми уголками, изображавшую Барри с каким-то годовалым младенцем на руках.

Магнитофонная пленка крутилась уже минут пятнадцать, но Барри за все это время не произнес ни слова. Слезы унижения ручьями текли у него из глаз, пухлые дряблые щеки беспрестанно тряслись.

— Ну, Барри, давай же, поговори с нами, — еще раз попробовал Харрисон. — Что ты делал возле дома миссис Пауэлл? Почему именно там? И почему ты выбрал ее? — Он еще раз взглянул на фотографии. — Что это за люди? Ты тоже дрочишь, когда смотришь на них? Что это за ребенок у тебя на руках? Может быть, ты еще и на младенцах свернут? Вот интересно, когда мы придем с обыском к тебе домой, уж не обнаружим ли мы, что все стены там заклеены фотографиями новорожденных? Не из-за этого ли ты сейчас так волнуешься?

Барри испустил тяжелый вздох и, сползая со стула, упал в глубокий обморок.

* * *

Полицейский врач вместе с Харрисоном вышел в коридор:

— Разумеется, он не умирает, но перепутан очень сильно. Вот поэтому он и лишился чувств. Говорит, что ему тридцать четыре, но вы скиньте годиков двадцать, и тогда у вас получится человек его эмоционального уровня. Мой совет: пригласите кого-нибудь из родителей или друзей, чтобы они присутствовали при допросе, иначе он, скорее всего, снова грохнется в обморок. Работайте так, как будто вам приходится иметь дело с подростком. Тогда, может быть, вы чего-нибудь и добьетесь.

— Дело в том, что его мать не подходит к телефону и, судя по тому склепу, который она соорудила из комнаты своей бабушки, тоже психически не совсем здорова.

— Ну вот, это и объясняет заторможенность в развитии.

— А может быть, стоит пригласить адвоката?

Доктор пожал плечами:

— Если вам нужно мое профессиональное мнение, то присутствие адвоката испугает его еще сильнее. Лучше всего отыскать друга — они обязательно должны быть — иначе у вас получится какое-нибудь ложное признание. Но это тот еще тип, помни об этом, Крэг. И не думай, что на суде я буду отрекаться от своих слов.

* * *

На кухне зазвонил телефон. Через несколько секунд из-за дверей гостиной высунулась голова Сиобы:

— Вас спрашивают, Майкл. С вами хочет поговорить сержант Харрисон.

Дикон и Терри обменялись встревоженными взглядами:

— Он не сказал вам, что ему нужно?

— Нет. Он только подчеркнул, что его дело не имеет никакого отношения к Терри.

Недоуменно пожав плечами, Дикон послушно отправился за сиделкой.

— По-моему, Майкл успел сдружиться с полицией, — сухо заметила Пенелопа. — И часто они ему звонят?

— Если вы намекаете на то, что в этом виноват я, то, наверное, в чем-то вы и правы. Если бы он не связался со мной, легавые и имени бы его не знали. Но только за него волноваться не следует: уж Майкл-то в беду не попадет, миссис Дикон. Он отличный малый. И даже не пьет за рулем. — Парнишка наблюдал за старухой краем глаза. — Он был очень добр ко мне, купил мне одежду и всякие подарки, научил меня таким вещам, о которых я раньше и не слышал. Теперь мне бы сотни парней позавидовали.

Пенелопа ничего не ответила и окрыленный Терри продолжал:

— Поэтому я считаю, что не будет никакого вреда, если вы проявите свою радость от встречи с ним. Я помню, как один мой знакомый старик — он все время что-то проповедовал — так вот он рассказал мне историю об одном малом, который оттяпал у папаши половину его богатства и часть потратил на женщин, а часть проиграл. В общем, дело закончилось тем, что он оказался выброшенным на улицу. Он был бедным и несчастным, и вдруг вспомнил, как здорово ему было с отцом до того, как он ушел из дома. И тогда он подумал зачем я нищенствую и прошу крохи у незнакомых людей, когда могу вернуться домой, и отец мне даст все, о чем я только попрошу. И вот он отправился домой, и его отец был так доволен возвращению сына, что сразу расплакался от счастья. Ведь он думал, что этот мерзавец уже давным-давно погиб.

Пенелопа не могла сдержать улыбки:

— Ты только что пересказал притчу о блудном сыне.

— Но вы ведь все равно поняли смысл, да, миссис Дикон? Неважно, что успел натворить сын, отец всегда счастлив видеть его живым в своем доме.

— Надолго ли? — хмыкнула женщина. — Ведь сын-то ничуть не изменился. И ты считаешь, что отец будет с таким же восторгом смотреть на своего отпрыска, когда тот примется за старое, и жизнь опять пойдет кувырком?

Терри задумался:

— А почему бы и нет? Ну, возможно, они бы ссорились время от времени или даже жили бы в разных домах, но все равно самое страшное для отца — это узнать о смерти сына. Все остальное можно легко вытерпеть.

Пенелопа снова улыбнулась:

— Но я не собираюсь плакать от радости, Терри. Я человек сдержанный и на такие эмоции неспособна. Кроме того, подобным поведением я бы просто насмерть перепугала Майкла. Он не знает, как обращаться с плачущими женщинами. Вот этим-то и воспользовались обе его жены, когда после развода обобрали его полностью. И это несмотря на то, что у них не было детей. Джулия знала, когда стоило «включать фонтаны», и я не сомневаюсь, что Клара тоже очень быстро научилась пользоваться своей женской слабостью. В любом случае, я надеюсь, что он уже понял, как я рада видеть его. Иначе он не стал бы разговаривать так беспечно, поверь мне.