Черное солнце - Джеймс Твайнинг

Даже Том иногда не мог поверить, что десять лет они с Арчи общались только по телефону. Таковы были правила Арчи, когда он был его прикрытием, и Тому не оставалось ничего другого, как им следовать. Кроме того, это было разумно. Если бы один из них погорел, все, что осталось бы от их сотрудничества, — имя и номер телефона.

Все закончилось, когда Арчи решил прервать конспирацию, чтобы убедить Тома поменять род занятий, когда они оба еще были в игре. Эти неловкие, обставленные множеством условностей переговоры привели к тому, что их непростые поначалу взаимоотношения переросли в крепнущую дружбу, хотя оба они все еще изучали границы индивидуальности друг друга, пытаясь выявить преимущества взаимного доверия и открытости, и все больше узнавали друг в друге ту самодостаточность, которая на протяжении десяти лет берегла обоих от тюрьмы и провала.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — кивнул Том. — Я и сам иногда скучаю. Значит, придется нам ужинать вдвоем. Вот Доминик расстроится.

Арчи приподнял брови.

— Это вряд ли.

— О чем это ты? — нахмурился Том.

— Да ни о чем, так, — пожал плечами Арчи, — кстати, она рассказала мне про объявления.

— Да, — угрюмо кивнул Том, — похоже, Ренуик позарез нужен не только ФБР.

— Тебе это как? Ничего?

— А какая мне разница? Он заслужил.

Они вышли с территории рынка и шли по Парк-стрит к машине Арчи. Хотя паб на углу был полон, толпа начала редеть, и Том был рад, что уже нет нужды кричать в полный голос, чтобы быть услышанным. Они шли мимо небольших товарных складов, под слоями грязи, осевшими за долгие годы на их стенах, еще можно было прочитать канувшие в Лету названия предприятий.

Арчи вынул из кармана пачку сигарет и закурил. Курить он начал сравнительно недавно. Том относил эту его привычку на счет тоски по криминальному прошлому. Арчи нелегко было выдержать стресс от того, что приходится быть честным.

— Ну что там в Штатах? Выяснил то, за чем ездил?

— Угу. — Арчи кивнул, и по тому, как он отвел взгляд, Том понял, что ему не хочется говорить на эту тему.

— А как Прага? Не зря съездил?

— Может, и не зря. Слышал когда-нибудь о художнике по имени Биляк?

— Биляк? Карел Биляк?

— Он самый. — Том давно уже перестал удивляться широте познаний Арчи во всем, что касалось торговли предметами искусства, а особенно картинами. Это была одна из причин, отчего его можно было считать одним из лучших профессионалов.

— Конечно, я о нем слышал. А что тебя интересует?

— Знакомая фамилия, но никак не могу вспомнить, где я ее слышал. Это вот его работа? — Том залез в карман и вынул фотографию, которую дал ему ребе.

Арчи несколько секунд внимательно ее разглядывал.

— На такую не всякий позарится, верно? — Он вернул фотографию Тому. — Да, это, может, и он. Бледный тон, размашистые мазки, смазанная перспектива. Но поскольку я их никогда не видел, стопроцентной уверенности у меня нет.

— В каком смысле «никогда их не видел»?

Арчи затянулся сигаретой.

— Биляк был наемный художник. Старательный, но дарования, как видишь, среднего. Здесь портрет нарисует, там пейзаж — вот и месячная рента. В 1939 году один эсэсовец, стремясь выслужиться, заказал ему портрет дочери Гиммлера Гудрун, чтобы подарить своему шефу.

— Но Биляк ведь был еврей?

— Это верно. Но благодарный Гиммлер повесил портрет в своем кабинете на Принц-Альбертштрассе в Берлине. Когда же он узнал правду, эсэсовца пристрелили, а Биляка арестовали и отправили в Аушвиц. Потом Гиммлер приказал, чтобы все картины Биляка были найдены и уничтожены.

— Значит, не все были уничтожены, — задумчиво проговорил Том. — Эту несколько дней назад украли из синагоги.

— И кому надо было ее красть? Тут рама и та дороже, чем полотно.

— Не знаю. Может, все дело в том, что он еврей. — Том пожал плечами.

— Ну и что с того?

— Ты бы видел, что они натворили в синагоге. — Том сам поразился зазвучавшему в его голосе инстинктивному гневу. — Все стены разрисовали свастиками и нацистскими надписями исписали. Остались рисунки от детишек из местного пересыльного лагеря, так они их в клочья!

— Вот ублюдки, — пробормотал Арчи, отбрасывая сигарету в канавку у обочины. Некоторое время они шли молча. — И что с картиной?

— Вырезали из рамы и унесли.

— Но зачем им картина… — он еще раз взглянул на фото, — с синагогой?

— Вот и я хотел бы это знать.

— Разве что…

— Разве — что?

Над их головами прогрохотал следовавший к Лондонскому мосту поезд, и Арчи переждал, пока стихнет его хрипловатый скрежет.

— Разве что это все ради картины и затевалось, и они такие хитрецы, что решили замаскировать банальную кражу под нацистскую вылазку.

— Вот и я об этом же подумал, — улыбнулся Том, лишний раз убедившись, что инстинкт подсказывает Арчи то же, что и ему. — Короче, я навел справки, и знаешь что? За последний год или что-то вроде этого из различных частных коллекций было похищено шесть работ Биляка.

— Шесть? Я и не думал, что их столько сохранилось.

— Ну, это ведь не те вещи, которые принято каталогизировать и так далее. Да и сейчас никто про них не знает. Все закончилось на уровне местной полиции, страховщиков и тех не привлекали, потому что ценности в них никакой. Мне удалось это выяснить потому, что я знал, у кого спрашивать.

— Ну, кто-то не прочь нажить себе геморрой из-за пары-тройки предположительно никудышных картин. Весь вопрос зачем? — Молчание. — Том! Ты слушаешь? — Арчи вопросительно посмотрел на него.

— Не оборачивайся, — негромко проговорил Том, — кажется, за нами следят.

Глава 7

Предгорье Блэк-Пайн, близ городка Мальта, Айдахо

5 января, 07.32

— Ну вот что, ребята, имейте в виду, — проговорил спец-агент Пол Виджиано, перекрывая звонки телефонов и голоса лаборантов. Его подтянутая, мускулистая фигура была облачена в синюю ветровку с большими желтыми буквами ФБР на спине. — Стронется дело, чтоб все было досконально. И никаких там отговорок.

По выражениям лиц сидевшей перед ним троицы он понял, что они знают, что он имеет в виду.

Они сидели за кухонным столом в конуре, которую он накануне вечером преобразовал в свой командный пункт.

— Есть какие-нибудь новости? — Виджиано аккуратно пригладил растрепанные ветром волосы.

Ему ответил Бейли, на нем была такая же синяя ветровка и немного забавные красные перчатки без пальцев:

— Никаких новостей. Ничего. Никто не звонил. Даже генератор сдох. Горючка кончилась. Никто не пришел наладить.

— А как насчет собак? — спросил Сильвио Васкес, возглавлявший группу из четырнадцати человек из Отряда спасения заложников ФБР, которым