Общество мертвых бойфрендов - Елена Станиславская

кто и что подумает. Однажды в споре он заявил, что Варя слишком печется о чужом мнении, хотя тварь должна была научить ее плевать на всех с высокой колокольни. Варя тогда свела разговор к шутке, хотя самой себе призналась – Юра прав. Но тварь научила ее совершенно другому: по возможности не доставлять неудобств. «Быть хорошей девочкой для всех», как пела принцесса Эльза в известном мультике.

Варя механически набрала несколько сообщений бывшим одногруппницам: старосте Наде, активистке Вике и эмпатичной Лане. Мысленно удивилась, что не нашла сообщение от Жени Селющенко – та с первого дня учебы пожирала Юру глазами и всегда держалась поблизости, на случай, если Варя ему надоест. Почему он так и не предложил Жене встречаться, а решил снова сойтись с бывшей, теперь уже не узнать.

Стоило, конечно, начать с Юриной мамы, но нужные слова не подворачивались. Все соболезнования, что лезли в голову, казались пустыми и пошлыми, точно открытки в ватсапе. А еще Варю обуревало желание узнать, что именно случилось с Юрой, как он умер, но спрашивать об этом было бестактно.

Пока она сжимала мобильный, придумывая подходящие фразы, в стертой переписке с Андреем появились два слова:

«Как ты?»

Сердце забилось сильнее и громче. Обвинить бы в этом кофе, а не собственную глупость, но Варя старалась не увлекаться самообманом. Она слишком долго собиралась с мыслями, чтобы ответить, и Андрей продолжил:

«Слышал о Юре. Мне очень жаль».

«Как быстро разносятся новости».

«Только плохие. Хорошие ползут, как улитки, и не всегда добираются».

«Есть такое».

«А теперь ответишь, как ты?»

«Мне грустно, но несильно. Наверное, должно быть по-другому».

«Почему? Каждый переживает как может. Нет хорошей или плохой грусти».

«Плохой, может, и нет. Есть неполноценная».

В памяти мелькнуло недавнее: они с Сарой сидят на дереве висельника, уплетают карамельный попкорн и смеются. Разве так ведут себя люди, потерявшие кого-то? Не чужого, не постороннего.

«Черт, Варя, – обратилась она к себе – он был первым, с кем ты занималась сексом, первым, с кем просыпалась в одной постели, и первым, кому доверила свою тайну. Все это имело какое-то значение, почему же тебе недостаточно грустно? Как ни оправдывайся, что прогнала печаль ради сестры, не сработает. Сама-то знаешь: стакан твоего горя наполовину пуст».

Варя растерялась, не понимая, какие эмоции испытывает. Узнав о Юриной смерти, она почувствовала и печаль, и жалость, и даже вину, но было там что-то еще. Но что?

Новое сообщение вернуло Варю к реальности:

«Я позвоню?»

Она не слышала голос Андрея два долгих, почти бесконечных месяца. Тот, что звучал во снах или воспоминаниях, был грубой подделкой. А настоящий, Варя точно знала, проберет до нутра и заставит волоски на коже встать дыбом.

Ей захотелось почувствовать это.

«Звони».

В горле вмиг пересохло. Варя схватилась за кружку с кофе – пусто. Тогда она повернула кран над мойкой, глотнула холодной воды. Скулы горели. Сунуть бы лицо под струю, но некогда заниматься ерундой – поступил входящий. На экране она увидела фото Андрея: затемненное лицо, охваченное лучами закатного солнца, острый угол плеча и два белых проводка с узелками – случайный, чуть смазанный снимок, сделанный на ходу.

Они тогда гуляли по Тверскому бульвару, от Пушкина до Тимирязева, туда и обратно, и слушали музыку. Ниточки наушников, перепутываясь, тянулись вниз по груди Андрея в разветвитель, а из него вверх ползли другие – Варины. В обоих играла одна и та же песня: «Моя любовь кромешна, моя любовь кромешна». Ее отголосок прозвучал у Вари в ушах, а следом – обрывок разговора:

«Слушай, а почему ты не купишь беспроводные?»

«Ну, как тебе сказать? Статус: бедный студент».

«Давай подарю». Опыт прошлых отношений подсказывал Варе: парни не отказываются от подарков, а иногда сами их просят.

«Спасибо, конечно, но… – Андрей смутился, – знаешь, мне нравятся эти. Нравятся провода. Смотри, как прикольно перепутались. Из-за этого кажется, что мы с тобой в одной связке. Не каждый по отдельности, а вместе. Такая себе квантовая запутанность».

Только потом Варя загуглила и узнала, что запутанностью в квантовой физике называют способность частиц образовывать связанные пары: когда у одной меняется состояние, это мгновенно отражается на второй, и даже расстояние между ними не играет роли.

Интересно, волнуется ли сейчас Андрей? Так же, как она?

Варя не знала, чего ждать от разговора. В отличие от Юры, с которым она худо-бедно общалась после расставания, Андрей не стал ей условным приятелем. И никогда не станет – в этом Варя не сомневалась.

Он начал с вопроса:

– Ну, сознавайся, сколько сладостей ты сегодня съела?

Волнение и предвкушение сменились растерянностью, но приятная дрожь все же прокатилась по телу. Со дня знакомства голос Андрея действовал на Варю, как на некоторых людей – ASMR[2].

– Не знаю, не считала, – ответила она.

– А может, сбилась со счету? – В голосе пряталась улыбка. – Ставлю на два килограмма конфет и семь пончиков.

– Вообще-то я больше люблю круассаны. – Варя невольно перехватила ироничный тон Андрея.

– Знаю. Меня всегда поражала эта твоя способность: есть столько сладкого и выпадать из джинсов. А бедный Пашка из-за тебя все растет и растет вширь.

– Из-за меня? – Варя притворно возмутилась. – Я ему еду в рот не заталкиваю.

– Ну да. Просто покупаешь гору вкуснятины, вываливаешь на стол и приглашаешь друже в гости.

Варя хмыкнула и почувствовала, как тревога отпускает – будто само спокойствие погладило теплой ладонью. Из телефона не капало ядом. Не слышалось затаенной обиды или злости. Андрей говорил как прежде – до того дня, когда Варя заявила, что они не могут быть вместе.

Она помнила эту сцену, будто расставание случилось вчера: несколько секунд Андрей молча смотрел на нее, точно на какое-то сложное уравнение, и все больше мрачнел, понимая, что не в силах решить его. «Объясни», – наконец произнес он. Варя попыталась, но Андрей ничего не понял. Да она и сама знала, что несет невразумительную чушь. Сцена закончилась хлопком двери и двухмесячным молчанием. А теперь, похоже, все прошло.

Стоило вспомнить тот день, как легкость внезапно пропала и на ее место пришло что-то непонятное, душное и липкое. Чувство, похожее на сожаление. Будто Варе на самом деле хотелось, чтобы Андрей устроил скандал, а не разговаривал с ней в своей обычной шутливо-серьезной манере.

Ей хотелось, чтобы ничего не проходило.

– Знаешь, есть люди, которые запрещают себе злиться или влюбляться. – Он сделал легкий акцент на последнем слове, и Варя подумала: не намек ли? – А мы с тобой, получается, запрещаем себе грустить. Я рассказывал, как в детстве не пошел на похороны дедушки и вместо этого весь день гонял в