Сумерки зимы - Дэвид Марк

Макэвой сбросил скорость до двадцати миль в час. Щурился в темноту, пока дворники угловатого седана грязными полосами размазывали сверкающие на лобовом стекле капли дождя. Глаза напряженно вглядывались в ночь, окутанную декабрьской промозглостью. Напрягшись, он различил гнезда дроздов на нижних ветвях придорожных деревьев. Мертвые, сгнившие стебли борщевика и льнянки переломленными копьями торчали вдоль размытых обочин. Сзади по мокрому гравию что-то прошелестело, наверное, кролик – в запотевшем зеркале мелькнула светлая тень.

Уже шесть вечера. От дома Макэвоя на севере Гулля до Бифорда двадцать миль вдоль побережья, и возвращение впотьмах займет никак не меньше часа. По дороге в центральный участок придется проехать мимо дома, досадливо подумал Макэвой, но главный констебль недавним приказом запретил оставлять служебный автомобиль до утра без письменной санкции; скорее всего, для директивы имелись веские причины, а потому придется ей следовать.

Справа в полосе зелени возник просвет, и Маковой мягко направил неуклюжую машину в пустоту, которую уже давно выискивал. Весенним днем здешний пейзаж наверняка радует акварельными переходами – коричневые оттенки вспаханной земли и нежность взошедшей кукурузы, но в этом стигийском мраке[8]одна лишь пустынная унылость. Наконец под колесами захрустел обнадеживающе твердый гравий подъездной дороги, и Макэвой с облегчением выдохнул: из темноты выплывала громада шиферно-серого загородного дома.

Вспыхнул сенсорный фонарь, и Макэвой припарковался на овальной площадке, рядом с грязным внедорожником. На заднее крыльцо вышла пожилая дама. Несмотря на выражение недоумения, лицо ее было красиво. Хрупкая, держится прямо. Неброские украшения – очки для чтения в дизайнерской оправе, хрустальные серьги от Сваровски, легчайший след розоватой помады – подчеркивают тонкие, правильные черты. Коротко стриженные волосы словно нарисованы карандашом. На женщине теплая безрукавка поверх огненно-рыжего свитера; безупречно отглаженные брюки цвета морской волны заправлены в толстые шерстяные носки. В руке – бокал с едва заметным мазком красного на донышке.

Макэвой открыл дверцу машины, и порыв ветра едва не сорвал с его шеи галстук.

– Это частное владение, – сказала дама, нагнувшись к паре «Веллингтонов», стоящих у двери. – Вы заблудились? Должно быть, искали поворот на Дриффилд-роуд?

Макэвой чувствовал, как по щекам карабкается теплая волна румянца. Захлопнул дверцу прежде, чем стопка листков на пассажирском сиденье затеяла играть с ветром в догонялки.

– Миссис Стейн-Коллинсон? Барбара Стейн-Коллинсон?

Женщина остановилась, не дойдя до машины.

– Да. А что случилось?

– Миссис Стейн-Коллинсон, я сержант уголовной полиции Эктор Макэвой. Быть может, зайдем в дом? Боюсь, у меня…

Она качнула головой, но жест был адресован не полицейскому. Женщина словно обращалась к своим мыслям. Воспоминаниям. Лицо ее смягчилось.

– Фред, – сказала она. – Допрыгался старый дурак.

Макэвой пытался поймать взгляд женщины, чтобы успокоить, заставить выслушать, – обычно это получалось у него неплохо, но женщина смотрела в сторону. Ситуация с самого начала складывалась неловкая, и Макэвою стало не по себе – ведь, по мнению начальства, именно для таких дел он и годится в первую очередь. Застыв на месте, он смотрел, как на гравий ложатся снежные хлопья. Осторожно хлюпнул носом – холод уже аукнулся насморком.

– Так его уже нашли, верно? – наконец спросила женщина.