Лабиринт розы - Титания Харди

— Да-да. Все ли сегодня цветут и пахнут?

— Макс пребывает в лучшем виде, а вот Шан окончательно расклеилась. Я ее проконтролирую. Судя по всему, вчера вечером она накачалась чем-то куда покрепче вина, но у меня не хватило духу сегодня утром снять с нее за это стружку. Шан пытается винить себя в недавних событиях, и совершенно напрасно. А у тебя как?

— Бедняжка Шан… Пока ничего, Алекс, гробовое молчание — если не считать Саймона, конечно. Он завалил мне снимками весь рабочий стол и тратит уйму сил на то, чтобы нарушить мою здоровую диету и протестантскую трудовую этику.

— О, брось ты это! Скушай печенюшку! — заревел Саймон нарочно, чтоб услышал Алекс.

Тот лишь рассмеялся:

— Думаю, на тебя можно положиться. А звоню я потому, что для меня кое-что вдруг прояснилось по поводу тех двух числовых квадратов. Один был в документах из первого тайника — помнишь? — а другой мы обнаружили под плиткой. Думаю, ты и сама догадалась, что оба они магически связаны с числом «тридцать четыре». Более древний из них известен под названием «таблицы Юпитера». Скорее всего, Ди использовал его для своих ангельских заклинаний, особенно слова вокруг этого квадрата — имена Господа или ангелов, необходимые для начертания магического круга. Ночью, пока я сидел с Максом, я перешерстил эзотерические книжки, которые были у Уилла. Оказывается, в старину считали, будто планетарное воздействие Юпитера и Венеры уравновешивает меланхолию, вызываемую Сатурном, а Сатурн, в свою очередь, покровительствует ученым в их размышлениях и магических ритуалах. Очевидно, что «таблица Юпитера» помогала им заручиться присутствием Господа. Историк Фрэнсис Йейтс[101]полагает, что именно по этой причине Дюрер изобразил ее на гравюре под названием «Меланхолия», где алхимик проводит ночь за ангелологической практикой, забыв о мирских удовольствиях. Таблица уберегает мага от чрезмерного увлечения волшбой и сохраняет в равновесии его рассудок, то есть защищает его силой Юпитера. Звезда на плитке тоже имеет отношение к числу «тридцать четыре». Выяснилось, что в древности ему приписывали магическую силу. Считалось, что оно имеет отношение к Богу и к золотому сечению. Это одно из чисел Фибоначчи.[102]Мне даже интересно, сколько отсылок к нему содержится в наших головоломных манускриптах.

Заинтригованная Люси осадила нетерпеливого Саймона, погрозив ему пальцем, и спросила:

— Ты думаешь, это число и есть отгадка?

— Да. Недаром Данте выбрал его как общее количество глав для своего «Ада». Между прочим, цитата на плитке под звездой — это последние слова его «Ада». Ты понимаешь, Люси? Эта фраза завершает тридцать четвертую песнь. Само же число — своеобразная ось мироздания и символ человеческого претворения, превращения человека в бога, если уж на то пошло. Поэтому я считаю, что оно служит нам отгадкой. Прочитай хорошенько текст об эмалях и живописных миниатюрах — там есть подсказка. И другой тоже — о «девочке из штата смерчей» и покрове Богородицы. В нем тоже прослеживается связь с числом «тридцать четыре». А если не найдешь, — лукаво усмехнулся Алекс, — можешь купить мне что-нибудь на ужин в качестве поощрения: ты ведь теперь независимая девушка и сама зарабатываешь! Между прочим, последний отрывок напечатан на старой бабушкиной машинке «Оливетти». У нее примечательный шрифт, и я сразу его узнал.

— «"Любопытно", — сказала Алиса». — Люси решила на всякий случай прозондировать почву. — Судя по всему, ты изрядно покорпел над снимками. Делаем вывод, что ты решил не передоверять поиски третьим лицам?

— «"Любопытно", — сказала Дороти», — так уместней выразиться в нашем случае. Думаю, ты обратила внимание, сколько там встречается «дочерей короля». Да, я тоже заинтересовался. Все, убегаю. Позвони, когда будут новости. Эмма клятвенно обещала тут же мне просигнализировать.

Люси порылась в кипе снимков, извлекла из нее два — те, о которых говорил Алекс, и положила их перед Саймоном:

— Вот, вникни. Алекс говорит, что где-то здесь присутствует число «тридцать четыре» и что его бабушка сама сочинила — или перепечатала — вот это. В любом случае печатная машинка точно ее. Моя гордость будет сильно ущемлена, если мы с тобой не отыщем связи.

Саймон проглотил остатки кофе и склонился над столом, разглядывая снимки с текстами.

— Взгляни сначала на этот отрывок — о смерче, девочке и покрове Богородицы. Может, это как-то связано с жизнью кого-нибудь из святых? — Люси начала ворошить в памяти сведения о ранних христианских мучениках, полученные за время ее католического воспитания. — Или в тридцать четвертом году новой эры произошло некое событие, имеющее отношение к Вознесению?

Саймон прочитал вслух:

— «История штата записана на его флаге, и начало всему — на шелке того же оттенка, что и покров Богородицы». Что ж, слово «штат», по-моему, вполне современное. Конечно, тут может быть дюжина всяких вариантов, но, скорее всего, речь идет о Соединенных Штатах. А какого цвета покров Богородицы?

— Странная вещь, — оживилась Люси. — В Шартре хранится накидка Девы Марии, которая будто бы была на ней, когда родился Христос. Я ее сама видела — это настоящее сокровище. Она белая, но в истории искусства Марию принято изображать в голубых одеждах, символизирующих небеса, поскольку Она их царица. Платье же или собственно облачение может быть и красным — в общем, сам делай выводы.

— Мне все ясно, как ночь, Люси: ты предложила мне на выбор аж три цвета — красный, белый и синий. Чем не коллекция флагов для саммита! Там дальше говорится о смерче — как насчет него? Это ведь что-то типа торнадо?

Они хором прочитали:

— «Девчушка, оказавшаяся на пути смерча, поглядела вверх, на надвигавшийся ураган. Разыгралась настоящая буря. Если бы не погода, то и сама повесть никогда бы не началась! Аромат апельсиновых соцветий — словно тропинка через поле подсолнухов, один из которых сорвали и поместили в самый центр. Булыжная кладка того же цвета, а туфельки — нет».

— Давай начнем с подсолнуха.

Люси ввела слово в поисковик на своем компьютере, и Саймон стал просматривать полученные результаты.

— Начало цветения приходится на июль… Одиннадцать разновидностей подсолнуха произрастаете… Канзасе! Так, интересно. Здесь говорится, что это символ штата. Присвоен в тысяча девятьсот третьем году.

— Подсолнухи желтого цвета, значит, булыжная кладка тоже желтая, — вдруг осенило Люси, и она немедленно схватилась за мобильник.

Саймон тут же занял ее место за компьютером и задал новый поиск.

— Но туфельки по цвету отличаются… — размышляла вслух Люси, ожидая соединения. — Потрясающе: ты отвечаешь на звонок собственного телефона. Послушай-ка, в каком году родилась твоя бабушка?