Башня из слоновой кости - Паола Барбато

его можно уничтожить, если нужно. Но остальное – нет. Особенно если когда-нибудь это могло пригодиться. И он знал, что делать. У него было 26 стройплощадок по всей Италии. И в любой момент он мог поменять план работ. Нужно было залить бетон? Прекрасно. Он просил сдвинуть сроки, сменить этапы, сделать заливку на закате, когда рабочие уже собирались уходить. Солнце садилось, бетон оставался свежим. Ворота снова открывались – и на следующее утро плита уже была на месте. Прочная. С сюрпризом внутри. Он ни о чем не спрашивал – не хотел знать. Но точки… места… помнил наизусть. Если он пойдет ко дну – пойдут все. Хотя, черт возьми, зачем это нужно? Его ни разу не проверяли налоговики, ни одной инспекции. И теперь кто-то вдруг решит побеспокоиться… из-за лодки? Из-за пары фотографий в соцсетях с часами? Нет. Осторожность – для слабаков. А он, если уж… испражнялся – то золотом.

Он им так и сказал, не теми словами, но сказал. Даже видео забавное снял. Только они и поймут. Если обиделись – их дело. Но они повели себя красиво – открыли бутылку шампанского в честь следующей сделки. Брендовое, чуть горьковатое – но ведь в нектар богов не плюют!

Патриция Консолато

(11 ноября 2000 – 23 октября 2024)

– Простите, у меня только сто евро.

– Ничего страшного.

Патриция Консолато устало улыбнулась. Иногда попадались клиенты, которые расплачивались крупными купюрами за жвачку. Эта хотя бы купила соки и пару сэндвичей – типичная туристка, решила перекусить по пути к морю.

– Я тоже работала кассиром, и когда мне давали крупные купюры, расплачиваясь за мелочь, хотелось их придушить, – сказала она извиняющимся тоном.

Патриция подняла глаза, улыбнувшись чуть теплее. Девушка была в джинсовой куртке, с рюкзаком за плечами.

– Бывает, – ответила она, протягивая сдачу.

– Когда закончишь смену, угощу тебя кофе, – предложила та, улыбнувшись.

Дежурная фраза, просто любезность, и Патриция не придала ей значения, хотя до шести оставалось пять минут, и ее смена заканчивалась. Она передала кассу Марине и пошла переодеваться.

Выйдя из гипермаркета, в вестибюле торгового центра она заметила девушку в джинсовой куртке – она разговаривала по телефону и яростно жестикулировала. Увидев Патрицию, она помахала ей, рассмеялась, прекратила разговор и крикнула:

– Кофе?

Рядом с выходом был бар, и Патриция подумала: «А почему бы и нет?»

Она ждала за столиком, пока случайная знакомая забирала чашки. Они поболтали минут пять: девушка рассказала, что едет на слет, но ее друзья выбрали какую-то неведомую дорогу, и теперь они не могут встретиться. Посмеялись над общими историями по работе за кассой супермаркета. Потом пожали друг другу руки и попрощались. Добравшись до машины, Патриция вдруг почувствовала, что устала.

Да, и в самом деле, очень устала.

Амира Таманьи

(2 февраля 1997 – 25 октября 2024)

Амира Таманьи половину дня посвящала укладке своих афро-волос, унаследованных от матери, уроженки Туниса. Все говорили, что кудри просто великолепные, но она их ненавидела – слишком пышные. Приходилось изводить масла и воск, чтобы хоть немного пригладить шевелюру. Когда результат ее устраивал, у нее поднималось настроение: она заканчивала собираться, наносила макияж и, напевая под нос, шла на работу. Ей нравилось работать в клубе D’Or, хотя подруги твердили, что место опасное. Ей ничуть не было страшно: она принимала пальто и выдавала номерки, ничего больше. Да, иногда ей передавали сумки с содержимым, которое лучше не видеть, но клиенты не приставали, а если бы и попытались, синьора Фьямма их живьем бы съела. Синьора Фьямма была в клубе главной, ее все боялись. Все, кроме Амиры. Ей говорили, что та сидела в тюрьме или что-то в этом роде, и вела себя как генерал какой-нибудь: не выполнишь в точности, как она велела, орет так, что слышно за километр. Но это было из-за строгости: в такой странной работе она требовала педантичности. Профессионалы с профессионалами, девушки легкого поведения – с такими же, клиенты – с клиентами. Она закрывала глаза на дружбу, которая неизбежно завязывалась между теми, кто работал у входа, в гардеробе, баре, и девушками, приходившими в нарядах из пары лоскутков. Некоторые были постоянными, платили синьоре Фьямме процент, другие появлялись изредка, но приводили клиентов, так что их всегда принимали радушно. В тот вечер было много новых лиц: к синьоре Фьямме приехали гости, собрались девушки из других городов и пара толстяков с Ривьеры явно в поисках веселья. Амира обратила внимание на одну новенькую – красивую, худую, в бюстгальтере с блестками. Когда синьора с гостьями ушла в темную комнату, красотка вышла танцевать у шеста, с искренним наслаждением. Амире даже захотелось присоединиться. Почти. Потому что, узнай мать, в каком «диско-пабе» она работает, задала бы трепку, хоть Амире уже двадцать семь лет. К гардеробу вдруг подошла стройная девушка в одних танга, держа поднос с рюмками.

– Шотик? – предложила она.

– Мне нельзя, – ответила Амира.

– Да ладно, пить одной – скука смертная!

Гардеробщица выглянула, проверяя, не следит ли кто, пожала плечами, взяла рюмку и под счет «Раз, два, три!» выпила залпом. Девушка рассмеялась и убежала. Через пару минут Амира подумала, что зря выпила на пустой желудок – ее слегка тошнило. Она открыла пачку арахиса и закинула в рот горсть.

Юли Радош

(13 марта 1974 – 25 октября 2024)

Юли Радош жил в Италии тридцать лет. Приехал, спасаясь от войны, помог дальний родственник, который устроил его на черную работу в цех по производству упаковки. Трудностей Юли не боялся, главное – отправлять что-то домой и зарабатывать достаточно на сигареты, которые в Италии стоили целое состояние. Через год дела пошли лучше: он выучил язык и смог использовать врожденную элегантность в манерах и движениях. Ушел с фабрики, стал сезонным рабочим на Романьольской Ривьере, потом устроился в ресторан в Червии, где остался и в низкий сезон. Хозяин ресторана владел несколькими отелями, и Юли предложили место ночного портье в одном из них, у выезда с автострады. Зарплата была хорошей, вышло даже снять квартиру вместе с парнем из Беневенто. Счастливые годы. Когда их дружба закончилась, Юли захотел перемен, решил уехать из городка. Он попросил у владельца рекомендацию, и тот направил его в небольшую компанию, управлявшую клубами и мотелями. Юли сразу понял, что это сфера красных фонарей, но ему было безразлично. Он оказался в отеле посреди леса, рядом с частным клубом. Зато и жить можно было в том же отеле, то есть в вилле, переделанной под отель. У него было