Лютая охота - Бернар Миньер

Было 23 часа с небольшим, когда следственная группа расположилась в зале собраний на третьем этаже. Слышались скрип стульев, покашливание, шорох бумаги, пахло скверным кофе. Пришли директора технического и научного отделов и еще двое полицейских: один из отдела по борьбе с наркотиками, другой из бригады саперов.

Через две минуты после всех появился Шабрийяк в накинутой на плечи куртке и принялся развязывать галстук жестом, который Сервас оценил как достойный актера средней руки. Он не стал садиться на стул, а устроился на краешке стола, упершись руками в бедра. Классическая поза территориального поведения: утверждение собственного авторитета. Он обвел глазами всех присутствующих.

– Итак, этого парня идентифицировали. Его зовут Муса Сарр, ему восемнадцать лет. – Тут Шабрийяк выдержал паузу. – У этого мальчика родословная, достойная чистопородного бигля. Наркотрафик, посягательства с применением насилия, он заподозрен по меньшей мере в сорока ограблениях, трижды содержался в специализированном центре в Лаворе…

Наверное, так говорил бы заводчик коней в Довиле, расхваливая своего жеребца-одногодка. Сервас потер веки. Прерванное вскрытие возобновилось через час, когда двое врачей констатировали смерть. Длилось оно три часа с лишним. Доктор Фатия Джеллали диагностировала смерть от черепно-мозговой травмы, посттравматической воспалительной реакции и остановки сердца. Выходя из подвального помещения больницы, где находилась прозекторская, Мартен позвонил Леа, чтобы предупредить, что не знает, когда вернется.

– Хорошо, – сказала она, и в ее голосе он уловил нервозность.

Она, должно быть, тоже по голосу почувствовала, как он измучен. После событий в Эгвиве два года назад^[11] Леа боялась, как бы его расследования не отразились на их семейной жизни.

– Я устала, – прибавила она. – День был долгий и тяжелый. Гюстава я уложила. Я сегодня вечером рассчитывала поговорить с тобой кое о чем очень важном, но это подождет до завтра…

Он почувствовал в ее голосе какое-то беспокойство.

– О важном… то есть?

– Ну да, о важном для нас троих. Поговорим об этом завтра, Мартен. Дело не горит. Если я буду спать, ужин найдешь в холодильнике.

«Я не уверен, что сильно голоден, – подумал он. – Что она хотела сказать этим «важное для нас троих»? И вдруг ощутил тревогу. В голосе Леа появилось что-то новое.

– Затем, в один прекрасный день, покончив с ограблениями, – продолжал окружной инспектор, конкретно ни к кому не обращаясь, – Муса занялся трафиком дури. В январе две тысячи девятнадцатого, во время полицейской облавы, его арестовали в квартале Мазад, на съемной квартире, где хранились наркотики, и антикриминальная бригада обнаружила там больше четырех тысяч евро наличными, десять килограммов каннабиса, гашиш, экстази, маски с прорезями для глаз и боеприпасы. Его адвокат подчеркивал, что квартира записана не на него, а он туда пришел просто… хм… поиграть в компьютерные игры.

Шабрийяк поднял глаза от своих бумаг и констатировал, что ему удалось заставить некоторых улыбнуться под масками.

– Так вот, хотите верьте, хотите нет, а дело кончилось ничем: его отпустили «за отсутствием состава преступления», как сказал судья.

По небольшому собранию прокатился ропот.

Спустя два месяца все повторилось: он оказался замешан в очень грязной истории. На этот раз влип серьезно. Вот тут-то все и осложняется: и для него, и для нас…

Он снова выдержал театральную паузу. Сервас отметил про себя, что этими приемчиками ярмарочного фокусника шефу удалось привлечь внимание.

– Не успел Муса вернуться в лицей, как одна девушка обвинила его в изнасиловании…

Окружной комиссар закатал рукава на волосатых руках.

– Дело действительно очень серьезное и грязное: девушка была несовершеннолетней. Ее раздели и изнасиловали в автомобиле по меньшей мере двадцать подонков. Он был единственным из всех, кого она опознала: незадолго до события они встречались. Девушка объяснила, что в тот день он назначил ей свидание, которое оказалось ловушкой. Парень громко заявлял, что невиновен. Но на этот раз его подвергли судебному следствию и взяли под стражу. На заседании трибунала его адвокаты делали все, чтобы дискредитировать свидетельство девушки и запачкать ее репутацию. Они заявляли, что она – девица легкого поведения, на все соглашалась и вообще была под наркотиком. По их словам, девчонка была – палец в рот не клади, могла за себя постоять. Но следы на теле, вагинальные и анальные повреждения, произведенные предметом, который медики не идентифицировали и не установили, говорили не в пользу такой версии. Муса Сарр, единственный из насильников, кого опознала девушка, продолжал настаивать на своей невиновности и отказался выдать сообщников. Его закрыли на восемь лет, что является минимальным сроком за изнасилование. Если умело повести дело о сокращении срока, он мог надеяться выйти через четыре года. Четыре года в тюрьме в его возрасте – не подарок… Но нашему юному Мусе чертовски повезло. О да…

Шабрийяк умел обставлять такие эффекты. Все сидящие вокруг стола не сводили глаз с его губ. И было видно, что окружному комиссару это очень нравится.

– Почти сразу после водворения в тюрьму его выпустили на свободу по решению председателя следственной палаты, после того как адвокаты представили срочное решение суда об освобождении.

Вокруг стола снова раздался шумок. Сервас помнил эту историю: прошлой весной в руководстве апелляционного суда, в чьи задачи входило контролировать работу тулузских следователей, сменился начальник. И новая председательша сразу же всех поразила, начав одного за другим выпускать всех, кто проходил судебное следствие по тяжким делам. Объединение адвокатов Тулузы – тех, кто подавал жалобы на излишнюю суровость судей по делам освобождения и заключения, – такая неожиданная и внезапная судебная либеральность очень обрадовала. Следователи решили, что на улицу проходимцев пришел праздник и такая смена власти сулит трудные времена городским следственным службам.