Директор - Джозеф Файндер

– Ты серьезно?

– Наверное, Мьюлдар теперь к тебе подлизывается. Я знаю, что «Стрэттону» сейчас приходится нелегко, но вы-то еще сводите концы с концами. Остальные-то деньги «Фэрфилд партнерс» Мьюлдар почти пустил на ветер. Теперь «Стрэттон» – единственный реальный источник его дохода. Не удивлюсь, если он начнет распродавать ваши акции направо и налево, чтобы выручить побольше денег. Но это дело не очень быстрое, и он может не успеть поправить свои финансы.

– На реализацию наших акций мелкими партиями уйдет не менее года.

– Наверное. А что, об этом уже поговаривают?

– Да нет.

– А вот Мьюлдару немедленно требуется крупное денежное вливание.

– Иными словами, ему нужны деньги?

– Точно.

– Ну да, они тут проводят всякие реорганизации по сокращению расходов на производство, – пробормотал Ник.

– Какое к черту сокращение расходов на производство! Если в доме пожар, поздно ставить счетчик на воду!

– В каком смысле?

– Мьюлдар оказался по уши в таком дерьме, что его может спасти только свалившаяся на него с неба в самое ближайшее время куча денег. Для этого он запросто может потихоньку быстренько продать «Стрэттон» любому, предложившему за него реальную цену. Я бы на твоем месте сейчас не спускал с Мьюлдара глаз!..

Стоило Нику повесить телефонную трубку, как ему позвонил Эдди Ринальди.

– Встречаемся в маленькой комнате для совещаний на твоем этаже, – не тратя времени на приветствия, проговорил Эдди. – Немедленно!

С момента посещения Ником квартиры Эдди в их и без того не самых сердечных отношениях наступило заметное похолодание. Эдди больше не зубоскалил, не смотрел Нику в глаза и вечно казался чем-то недовольным.

Однако в комнате для совещаний у него был такой вид, словно ему не терпится поделиться с Ником радостной новостью. Ник давно не видел Эдди таким счастливым. Эдди плотно прикрыл за собой двери и проговорил:

– Помнишь про кусок гильзы?

Ник чуть не поперхнулся. Слова застряли у него в горле.

– Это была подстава, – сказал Эдди.

– Что?!

– Полиция не находила никакого металла у тебя на лужайке.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно.

– Зачем же они тогда сказали, что нашли?

– Брали тебя на пушку. Думали, что ты выдашь себя, начнешь изворачиваться, придумывать, откуда у тебя на лужайке могла оказаться гильза.

– Значит, они мне солгали?

– Я бы на твоем месте не стал так громко возмущаться, Ник.

– Но ты уверен, что они ничего не нашли? Откуда ты об этом знаешь?

– У меня есть свои источники информации… А на твоем месте я бы постарался быть более проницательным и не паниковать по каждому дурацкому поводу.

Ник поставил свой чемоданчик на пол в прихожей. Старинные сосновые полы, заменившие собой пришедшийся не по вкусу Лауре дуб родного пола прихожей, светились в янтарном свете встроенных в потолок ламп. Сначала Ник ждал, что вот-вот услышит стук когтей и побрякивание ошейника Барни, но потом все вспомнил, и ему стало очень грустно.

Было уже почти восемь вечера. Заседание комиссии по маркетинговой стратегии невыносимо затянулось. Ник позвонил домой в перерыве и попросил Марту покормить детей. Марта сказала ему, что Джулия у своей подруги Джессики. Поэтому Ник не рассчитывал застать дома никого, кроме Лукаса.

Однако сверху доносились чьи-то голоса. Наверное, в гостях у Лукаса какой-нибудь приятель.

Ник пошел наверх, и голоса стали отчетливее. К своему удивлению, Ник узнал голос Кэсси. Что она делает здесь вместе с Лукасом?

Лестница была очень добротной и не скрипела. Шагов Ника никто не услышал, хотя дверь в комнату Лукаса и была на сей раз открыта. Испытывая странные ощущения, Ник задержался на вершине лестницы и стал слушать.

– Это больше похоже на домашнее задание по физике! – жаловался Лукас. – И вообще, откуда поэту знать, как погибнет мир?

– Ты действительно думаешь, что стихотворение о том, как погибнет земной шар? – ответил Лукасу низкий голос Кэсси.

У Ника отлегло от сердца. Выходит, Кэсси просто помогает Лукасу готовить уроки!

– Но он же пишет про огонь и лед! И про то, как погибнет мир!

– Подумай о желании и ненависти, – сказала Кэсси. – Сердце человека может пылать, а может быть холодным как лед. Не думай о земном шаре. Подумай о внутреннем мире человека. Фроста[62]часто трудно понять, но он прекрасный знаток человеческих душ. Так о чем же он здесь, на самом деле, пишет?

– Наверное, о том, как легко переступить границу между любовью и ненавистью?

– Но ведь желание и любовь не одно и то же. Например, любовь к родной семье не связана с желанием. Ведь желание возникает тогда, когда у тебя нет его предмета. Желать – значит хотеть, а хотеть можно лишь того, чего у тебя нет.

– Наверное, это так.

– Подумай о старике Сайласе из второго стихотворения, которое вам задали. Он чувствует, что скоро умрет, и приходит домой.

– Только это не его дом.

– Уоррен в этом стихотворении говорит:

«Дом там, где нас, когда бы ни пришли,

Не могут не принять».[63]

Это, наверное, самые знаменитые строки Фроста. Ну и о чем это – о любви или о желании?

Ник сделал несколько осторожных шагов в сторону комнаты сына. Кэсси о чем-то тихо спросила Лукаса, а тот раздраженно и громко ответил:

– Откуда я знаю?! Одни говорят то, другие – это. Могли бы уж как-нибудь и договориться!

Ник снова замер.

Кэсси рассмеялась.

– А о чем тебе говорит ритм стихотворения? – спросила она. – Читай! Сначала все строки длинные. В них много ударений. А две последние? В которых он пишет о ненависти:

«…Хорош

И тоже подойдет».

Четко и ясно. Словно ставит точку. Подводит итог. Какой? О всесилии ненависти!