Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

– С твоим непропиваемым талантом и непробиваемым корпусом это было бы слишком просто, а с моей стороны – не шибко беспощадно. Так что я всего лишь дам тебе возможность проиграть своим же внутренними бесам, позволив проститься с матушкой: благодарю за наводку в нашем прошлом разговоре – я и не знал, что только эта несчастная тебя на белом свете держит. Я бы сказал, что будет небольно, но ты и так мне не доверяешь. И правильно делаешь.

– Только пообещайте, что она будет настоящей. Не вы в ее костюме или какой-то из изотопов Велимира – я хочу поговорить с той, что подарила мне детство.

– Честное пионерское! Зуб даю. Но не свой. На, болтай на здоровье, может, ей удастся вправить тебе мозги на место. – Щелчок пальцами эхом отдался в пространстве, и тут же из тумана выступила знакомая женщина, недоуменно оглядывающаяся по сторонам. Дима решил не терять драгоценных мгновений, отведенных им на встречу подозрительно сентиментальным злодеем.

– Мама, мамочка, любимая моя, самая хорошая на свете, как же я по тебе соскучился! – Робот стремительно подбежал к Людмиле, бросился на колени перед ней и обхватил ее щиколотки в неуклюжих объятиях. Та охнула, ахнула, ойкнула и айкнула, перед тем как начать объясняться первой:

– Представляешь, вот только с работы вышла, хотела забежать в ларек под домом, купить тебе новую портативную зарядку с динозавриками – диплодоками и трицератопсами, я помню, что они тебе с детства нравились – и пряников заодно, не все же тебя одного радовать, надо и себя побаловать, а то эти диеты меня в могилу сведут… Но тут вдруг – бац, и меня закружило в метели, а потом этот туман, ничего не видно, и ты зачем-то упал…

– Ничего страшного, мамуль. – Нижнюю челюсть свели судороги – предвестники рыданий. Чтобы отвлечься от этих телесных сигналов, Дима решил подняться с мраморного пола. – Нам с тобой надо поговорить кое о чем… Я про Настю тебе рассказывал? Вот, мы с ней увиделись и, в общем… У нее есть душа…

«Так чья у нее душа-то, знаешь?» – прорывается голос из ниоткуда.

«Что?!» – мимоходом отвечает Димасик, отвлекаясь. Он рефлекторно начинает анализировать возникший в голове голос, отличный от приевшегося баса В. К., но Людмила произносит:

– У каждого человека она есть, бессмертная и Богом данная. Не вижу драматизма.

Диме не хотелось раскрывать все душераздирающие подробности сразу, поэтому он начал издалека.

– Она… Как бы поделикатнее выразиться… Не отсюда. У нее душа не местная, не такая, как у тебя, или даже моя, электронная. И мне нужно спасти ее. Ну, не считая пяти таких же иноземных, выброшенных волей случая на берег нашей матрицы. Но, правда, для этого мне придется уйти… Не как отец, обещаю!

– Димочка, как же ты меня одну-то оставишь? Мое сердечко сегодня уже екало после нашего недолгого расставания, а тут намечается что-то длительное… А вдруг с тобой что-нибудь случится? Я не переживу такое. Я однажды была любящей женой, потом стала некормящей матерью, а теперь я буду что собой представлять – простую одиночку? Собрался меня лишить и звания родителя тоже? – Каждое слово, выражающее заботу, тревогу и переживания, воспринималось острым лезвием ножа, скользящего по поверхности тонкой стенки пульсирующего сердца, заставляя отчаяние накатывать оглушающими волнами. Но, как всегда, хотелось быть честным и храбрым или хотя бы казаться им, поэтому робот решился заглянуть в глаза человеку, составляющему 50 % его личности, и промолвил:

– Не переживай, мама, меня же не существует. И тебя тоже не существует. И смерти никакой нет – есть только появление новой жизни с уходом старой. Но, думаю, ты мне можешь об этом рассказать больше, чем я когда-либо смогу и успею понять. – Слезинки наворачивались на ресницы гроздьями рябины и, долго не задерживаясь, стекали по железным щекам соленым талым снегом.

– Дима, что происходит? Почему ты так разговариваешь со мной? – Люда запаниковала, отказываясь поддаваться уговорам держать себя в руках. Горло саднил горький ком сдерживаемого крика.

– Я хочу помочь им, мама, чего бы мне это ни стоило. Все решено. Это как в проблеме вагонетки – той дилемме про поезд и два пути: на первом лежит один человек, на втором шесть, а ты выбираешь, кого переехать было бы моральнее. Только тут дело касается груды металла и человеческих душ. И я свой выбор сделал. Если уж я не удостоился чести родиться в этой жизни человеком, то я хотя бы умру как один, жертвуя собой ради других, – кто не может жить с честью, должен с ней умереть.

Людмила уже открыла было рот в попытке остановить этот бред сумасшедшего, но ее крепко обхватили за плечи до того, как она успела проронить что-либо матерное. Женщина неохотно смирилась с бешенством сына и решила, что самым правильным будет просто дать себе насладиться моментом прикосновения к чему-то родному и забыть о том, что время куда-то несется, а не стоит на месте сейчас вместе с ними двоими, чувствуя безграничную любовь, боль и гордость за обоих. Она лишь проронила, захлебываясь слезами от рыданий:

– Ты однозначно мой сын. С проводами в голове или нейронными связями – все равно весь в меня. Я так сильно тебя люблю, слышишь?..

– Спасибо за то, что дала мне возможность спасти чей-то мир. Прости меня. И прощай. – Дима отстранился и махнул кистью левой руки, позволяя туману заволочь фигуру напротив в серый кокон забвения.

«Я готов» – это твердое мысленное утверждение было направлено адресату и сиюсекундно им получено.

Из темноты выступил низкорослый силуэт.

– Павел Мурт, если я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, дитятко.

– Вы – Творец?

– Можно и так выразиться, – причмокивая, согласился дед.

– Тогда помогите мне убить то, что Вы и породили. Мне нужен код-ключ, который бы сделал меня модератором, а лучше дал бы администраторский доступ к управлению. Ваше чадо пора отправить на заслуженный годами непрерывной грязной работы покой, а я готов занять его место. – Дима решил не уточнять, что в этой позиции он пробудет ровно до того момента, пока не разберется, как сделать цифровое харакири: зачем пугать старика суицидальными наклонностями в их первую же встречу?

– Ой, сынок, запамятовал я уже… Один-два-три-четыре пробовал?

– Да. – Димасик не стал вдаваться в подробности и что он уже проверил все существующие комбинации, задействующие 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8 и 9.

– Бяда, ой бяда-а-а… А четыре нуля?

– Четыре… нуля? – Брови вздернулись сами собой, обогнав нервный тик, начавшийся следом.

– Да, да,