Туман и дракон. Книга первая - Екатерина Булей

– Ладно, – снизошла Дороти, – послушаю.

– О, вы так добры!

Общая женская уборная, где гримировались актрисы второго состава, была безлюдна в этот час. Стокер зажёг газовый свет. Дороти, не желая ссориться с менеджером, села на стул, предварительно обмахнув его от остатков чьей-то пудры, и сделала круглые восторженные глаза, в каждом из которых должна была явственно отражаться готовность внимать.

Внимать пришлось долго: почерк у менеджера был убористый. Речь шла о каком-то лондонском стряпчем по имени Джон или как-то вроде того, который ехал по Венгрии к графу с чудны́м именем Дракула (Дороти полагала, что такие имена бывают не у графов, а у цыган), рассматривая горные красоты и заказывая национальные блюда; актриса не особенно вникала в содержание. Откуда-то полезла совершенно неприличная зевота… Кажется, на какой-то момент Дороти утеряла восторженность глаз, потому что Стокер, оторвавшись от чтения, обеспокоенно спросил:

– Вам скучно?

– Нет-нет, что вы, мистер Стокер, – как можно бодрее ответила Дороти. – Очень интересно, честное слово. Прямо как «Вампир Варни», там тоже Венгрия была.

Стокер вроде бы комплименту не обрадовался, однако чтение продолжил. Стряпчий всё ехал и ехал, а пейзажи вокруг него становились всё ужаснее и ужаснее, пока он не добрался до замка – и до графа.

– На пороге стоял высокий бледный старик с длинными седыми усами, – почти завывал Стокер, – с головы до ног в чёрном…

Дороти почувствовала, что восторженность снова уплывает из глаз. Чтобы вернуть её, она возвела взгляд к потолку– и завизжала:

– Ой, мама! Ой, мистер Стокер! Там…

Стокер подпрыгнул.

– Летучая мышь! – продолжала визжать Дороти, блаженствуя от сознания полного своего права отменить читку ввиду таких чрезвычайных обстоятельств. – Ой, мы-ы-ышь! Мышища!

Стокер запрокинул голову. Действительно, в углу под потолком чернело тельце необычно крупного нетопыря. Вдобавок к своим размерам, животное, по-видимому, обладало редкостным разумом, потому что вместо того, чтобы пуститься летать по комнате как сумасшедшее от этого визга, сделало попытку укрыться в тени.

Не получилось! Отдав приказ мисс Дороти открыть дверь, Стокер вступил в схватку с омерзительной тварью. Свернув рукописные листы в трубочку, он, словно муху – газетой, попытался огреть ею зверя. Не достал. А мышь снялась с места и неторопливо, можно даже сказать, торжественно вылетела в открывшийся дверной проём. Стокер запустил рукописью ей вслед. Задел лишь край крыла. Мышь, обернувшись на прощанье, подарила ему презрительный взгляд крохотных, но чертовски острых и проницательных глазок, после чего пустилась в странствие по длинным коридорам театра «Лицеум»…

– Старик! – часом позже воскликнул граф, потирая ушибленные пальцы, которые при воспоминании вновь заныли. Рассказывая о своих впечатлениях от Стокера, он свирепо расхаживал по комнате аббатства Карфакс взад-вперёд. – Это долговязое чучело с крохотными глазками, бесформенным носом, да в придачу ещё в пятнистой рубашке посмело обозвать меня – стариком? Я более чем уверен, что из нас двоих та молодая особа, которая едва сдерживала зевоту от его бредней, предпочла бы меня… Нет, положительно, нельзя, чтобы этот гнусный роман увидел свет!

– Не увидит. – Голос Цепеша звучал ровно. – А Стокера завтра же увидят. На колу возле входа в его театр.

– Нет, князь, погодите. Так нельзя.

– Почему? Неужели вы считаете эту меру слишком сильной? Я нахожу её полезной, только и всего.

– Да нет же! Против казни я ничего не имею. Я возражаю против слова «завтра». Если расправиться со Стокером сейчас, останутся черновики. Если он умрёт, его жена может их издать. А если он умрёт такой эффектной смертью – боюсь вас огорчить, князь, но сажание на кол не слишком типично для сегодняшней Британии – наверняка найдётся издатель, который для рекламы…

– Погодите, – прервал его Цепеш, – вы сказали уже слишком много непонятных слов. Объясните, граф: что такое «реклама» и «издатель»? И как так получается, что книгу никто не переписывает, но она расходится по всему миру?

Граф был рад продемонстрировать свои знания по вопросу книгопечатания и современного издательского дела. Цепеш слушал, не перебивал, время от времени вставлял дельные уточнения. Его внимание и заинтересованность польстили бы любому лектору – и даже вампиру, в котором помимо воли просыпалась симпатия к тому, кого он менее суток назад готов был прикончить.

– До чего же вы много знаете о современном мире, – словно для того, чтобы закрепить эту симпатию, одобрил Цепеш. – А я пока что – гораздо меньше. Зато я знаю людей. А они всегда и всюду одинаковы. Из этого и надо исходить при составлении плана, в котором вам, граф, отводится важная и ответственная роль…

– После расскажете о вашем плане. А сейчас я иду спать.

– Э нет, постойте! А мне-то надо где-то спать, как вы думаете?

– Н-да, если вы собираетесь задержаться в Карфаксе, надо бы позаботиться о вашем спальном месте. Но я, честное слово, не готов вот так сразу…

– Ладно, я сам уже отчасти позаботился: отыскал тут, среди вашего хлама, подходящий сундук… Мне ведь случалось и в сундуке спать, представляете? В детстве, в Сигишоаре – знаете эти здоровенные немецкие лари, где хранят и хлеб, и утварь? Считалось, что ребёнку в нём стелить в самый раз: не упадёт во сне, не разобьётся. Вот только крышку с ларя снимали, чтобы я случайно под ней не задохнулся…

«Лучше бы её тогда покрепче захлопнули», – злобно подумал вампир. Наклюнувшаяся было симпатия вмиг испарилась; он ощутил, что нежданный сосед по Карфаксу умудрился за короткий срок надоесть ему хуже горькой редьки. Вот сегодня с утра – не успел несчастный граф как следует заснуть, почти сразу же новоявленный тёзка растолкал его: «Хватит спать! Пора искать Стокера!» Граф попытался как можно величественнее возразить в том смысле, что он не привык выходить днём, потому что терпеть не может солнца. Но валашский государь не поддался: «Какое солнце, над распроклятым городом сплошной туман!» Удостоверившись в его правоте и лишившись аргумента для отказа (к тому же и спать что-то расхотелось), граф превратился в летучую мышь и понёсся по указанному адресу, в театр «Лицеум». По завершении этой миссии он считал свой долг на сегодня исполненным – ан нет, оказывается, не тут-то было.

«Если я не лягу спать немедленно, то полностью сломаю себе режим ночи и на свидание с Люси не попаду. Но это бы ещё полбеды: я не так уж голоден. Пусть рыжеволосая красавица потрепещет в ожидании, поднакопит свежую кровь… Главное – успеть до заката. Во время заката меня, как и всех не-мёртвых, сковывает сон, которому невозможно противиться…»

– Ну, в мои-то сорок пять мне в сундук нипочём не поместиться, – весело продолжал Влад, не подозревая о вампирских терзаниях, – но на крышке пристроиться – оно вроде бы и ничего. Да вот беда – крышка резная, на ней не улежишь. Найдите мне, что ли, матрас, или хоть охапку сена.