Повести и рассказы - Джо Р. Лансдейл

Однажды, когда чучело скрылось от дневного света, Беннер вытащил его из укрытия наружу. Оно начало корчиться и сражаться с ним, но чучело было слишком слабым, чтобы нанести ему урон. Солнечный свет заставил его дымиться и потрескивать от пламени. Беннер подтащил его к центру поля, поднял на столбе и закрепил там, пробив длинным шестом грудь и бумажное сердце. Оно перестало дёргаться, шипеть и гореть. То, что он создал, теперь было в покое. Это было не более чем чучело.

На страницах говорилось, что даже когда пугало было под контролем, Беннер обнаружил, что не может спать по ночам. Он позволил ферме развалиться, стал грустным и несчастным, даже подумав об освобождении чучела, чтобы у него снова появился спутник. Но он этого не сделал, и со временем, сидя прямо здесь за столом, возможно, после написания своего дневника, он умер.

Может быть, от страха или одиночества?

Изумлённый, Гарольд уронил листы на пол. Пугало было заключено в тюрьму на этом шесте, но в дневнике не было сказано, как долго. Из состояния фермы и тела Беннера Гарольд решил, что, скорее всего, это были годы.

Потом пришёл я, — подумал он, — и вынул шест из его сердца и освободил его. Дневной свет, — подумал Гарольд. — При дневном свете чучело должно было спрятаться. Ему пришлось бы спрятаться. Оно будет слабым тогда.

Гарольд выглянул в окно. Тонкие лучи утреннего солнца становились всё длиннее и краснее, и сквозь деревья он мог видеть красный шар, поднимающийся над горизонтом. Менее чем через пять минут он будет в безопасности. Чувство комфорта захлестнуло его. Он собирался победить это существо. Он прислонился к стеклу, наблюдая за восходом солнца. Стекло выпало из окна и упало на крышу снаружи.

Ого, — подумал Гарольд, глядя на дверь.

Он ждал.

Ничего не произошло.

Там не было никаких звуков. Пугало не было слышно. Гарольд вздохнул и снова повернулся к окну. Внезапно дверь распахнулась и ударилась о стену.

Когда Гарольд обернулся, он увидел, как к нему приближается фигура, взмахивая руками, словно крылья летящего ворона. Оно набросилось на него, ударило его об окно, разбив оставшееся стекло. Оба прошли через осколочную оконную раму и упали на крышу. Они скатились по склону крыши на песчаную землю. Это было длинное расстояние — двенадцать футов или около того. Гарольд упал на чучело сверху. Это смягчило его падение, но он всё равно приземлился достаточно сильно, чтобы у него перехватило дыхание. Пугало перевернуло его, оседлало, плотно прижало ладонь к лицу Гарольда. Парнишка чувствовал запах гниющего сена и разлагающегося дерева, чувствовал, как деревянные пальцы вонзаются в его плоть. Хватка чучела становилась всё крепче и крепче. Он услышал, как стучали зубы волка пугала, когда он опустил своё лицо к нему.

Внезапно раздался пронзительный крик. Сначала Гарольду показалось, что это он кричит, но потом он понял, что это пугало. Оно вскочило и помчалось прочь. Гарольд поднял голову, чтобы взглянуть, и увидел след дыма, уходящий за угол дома. Гарольд нашёл тяжёлый камень для оружия и заставил себя следовать за существом. Пугало не было видно, но боковая дверь дома была частично открыта. Гарольд заглянул в окно. Пугало яростно хлопало от одного конца комнаты к другому, ища тени, чтобы спрятаться. Но когда взошло солнце, его свет растопил тени быстрее, чем чучело смогло их найти. Гарольд резко распахнул дверь и впустил солнечный свет. Он увидел чучело, которое вырвало из окна толстую занавеску, завернулось в неё и упало на пол. Гарольд заметил толстую палку на полу — ту самую, которую он вытащил из чучела. Он отбросил камень и поднял палку. Он использовал её, чтобы откинуть занавеску, подвергая его воздействию солнечного света. Пугало взревело так громко, что Гарольду показалось, что его кости и мускулы превратятся в желе. Оно вскочило с пола, бросилось мимо него и выбежало за дверь. Чувствуя себя храбрее теперь, когда был свет, и чучело было слабым, Гарольд преследовал его. Впереди сорняки на поле разлетались и махали, как перетасовываемые карты. Над сорняками плыли густые клубы дыма. Гарольд обнаружил чучело на коленях, обнимающего свой шест, как тонущий человек, цепляющийся за плавающее бревно. Дым вился вокруг головы чучела и вылетал из-под рукавов пиджака и штанов. Гарольд ткнул пугало палкой. Оно упало на спину, и его руки широко раскинулись. Гарольд проткнул палку через его открытую грудь и через сердце Валентина. Он легко поднял его с земли. Оно весило очень мало. Он поднимал его, пока руки пугала не перекинулись через крест на шесте. Когда оно уже висело там, Гарольд убедился, что палка прочно вошла в его грудь и сердце. Затем он побежал за своим велосипедом.

Иногда, даже сейчас, год спустя, Гарольд думает о своём рыболовном снаряжении и своей дачной лопатке. Но чаще он думает о чучеле.

Он задаётся вопросом, всё ещё ли оно на своём месте?

Он задаётся вопросом, что случилось бы, если бы он оставил чучело одно на солнечном свете?

Это было бы лучше?

Он бы сгорел дотла?

Он задаётся вопросом, был ли ещё какой-нибудь любопытный рыбак там и убрал ли палку из его груди?

Он надеется, что нет.

Он задаётся вопросом, есть ли у чучела память?

Он пытался заполучить Беннера, но Беннер победил его, и Гарольд тоже победил. Но что, если кто-то ещё его освободит, и чучело получит его?

Будет ли это и после Гарольда тоже?

Захочет ли он закончить то, что начал?

Возможно ли, что по какому-то сверхъестественному инстинкту, чучело выследит его?

Может ли оно передвигаться ночью?

Спать в водопропускных трубах, старых сараях, спрятавшись глубоко под высушенными листьями, чтобы укрыться от солнца?

Может ли оно подобраться ближе к его дому, пока он спит?

Ему часто это снилось.

В своих снах Гарольд мог видеть, как оно скользит с тенями, двигаясь вперёд, медленно приближаясь и приближаясь.

А что насчёт тех звуков, которые он слышал сегодня ночью за окном своей спальни?

Неужели это действительно были собаки, роющиеся в мусорных баках?

Или эта форма, которую он увидел у своего окна, была мимолётной тенью летающей совы?

Или если бы случилась другая такая ситуация — Гарольд поднялся бы с кровати, проверил все замки на дверях и окнах, послушал ветер, обдувающий дом, но не решил бы