Все хорошо, что начинается с убийства - Шарлин Харрис

— Это та племянница, о которой все говорят? Именно ей Пардон оставил все? — спросила Кэрри Траш.

Она уцепилась за первую упомянутую мной тему, но еще пройдется по всем без исключения.

Я кивнула.

— И какая она из себя?

— У нее длинные светлые волосы, очень щедрый макияж. Она качается, берет уроки карате и, вероятно, является предметом «влажных снов» половины встретившихся ей парней.

— Умная?

— Не знаю.

— Она уже сдала квартиру Маркуса? Больничный лаборант ищет жилье.

В Шекспире была крохотная лечебница, над которой вечно висела угроза закрытия.

— Думаю, пыль еще не успела осесть на подоконнике. Скажите лаборанту, чтобы поспешил туда и застолбил за собой квартиру.

— Так что там с шефом полиции? Он показал тебе свою дубинку?

Я улыбнулась. У Кэрри Траш грубоватое чувство юмора.

— Он хотел, но я не думаю, что это хорошая идея.

— Коп болтается возле тебя месяцами, как верная собака, Лили. Сделай так, чтобы он отстал, или уступи.

Мне снова напомнили, как много людей в маленьком городке едва ли не всё о тебе знают, даже если ты пытаешься не афишировать свою личную жизнь.

— Он отстал как раз прошлым вечером, — сказала я. — Я просто наслаждалась его компанией. Клод это знает.

— Думаешь, теперь ты не будешь чувствовать себя рядом с ним неловко?

Я задумалась, ответить кратко или более длинно и правдиво, опустилась в одно из двух кресел для пациентов и сказала:

— У нас с ним могло бы что-нибудь получиться, пока он не начал говорить о судебном процессе по делу Дарнелла Гласса.

— Да, я слышала, что миссис Гласс ведет переговоры с юристом из Литтл-Рока насчет судебного иска. Ты будешь выступать свидетельницей, да?

— Полагаю.

— Том Дэвид Миклджон — редкий засранец.

— Но он засранец Клода. Миссис Гласс подаст в суд на отделение полиции Шекспира, а не только на Тома Дэвида или Тодда.

— Впереди бурные воды. — Кэрри Траш покачала головой. — Подумай, сможете ли вы с Клодом пережить все это как друзья.

Я пожала плечами.

— Быть твоей наперсницей — трудная работа, Бард, — криво улыбнулась Кэрри Траш.

Минуту я молчала, потом заявила:

— Полагаю, это из-за того, что я была жертвой года, когда меня изнасиловали. Слишком многие люди, с которыми я разговаривала об этом, которых знала всю жизнь, полностью изменились и разболтали все мои слова прессе.

Кэрри Траш смотрела на меня, чуть приоткрыв от изумления рот.

— Какая гадость, — в конце концов сказала она.

— Мне надо работать.

Я встала, вытащила желтые резиновые перчатки и приготовилась сперва справиться с туалетом для пациентов, поскольку это место всегда было самым отвратительным.

Когда я вышла из комнаты, Кэрри Траш с легкой улыбкой на губах склонилась над своими бумагами.

Еще одной моей любимицей давно стала Мэри Хофстеттлер, и мне было жаль, что сегодня у нее один из так называемых жестких дней. Я воспользовалась своим ключом, вошла в ее квартиру на первом этаже и сразу заметила, что ее нет в обычном кресле.

Мэри жила в Садовых квартирах Шекспира, в доме по соседству с моим, уже много лет. Ее сын Чак, осевший в Мемфисе, платил мне за то, чтобы я убиралась у миссис Хофстеттлер раз в неделю и возила ее туда, куда она захочет отправиться, по субботам.

— Миссис Хофстеттлер! — окликнула я.

Мне не хотелось ее пугать. В последнее время она забывала, когда я должна прийти.

— Лили. — Голос был очень слабым.

Я поспешила в спальню.

Мэри Хофстеттлер сидела, опершись на подушки, ее длинные шелковистые белые волосы, неаккуратно заплетенные в косу, свисали с одного плеча.

Мне почему-то показалось, что она уменьшилась, а ее бесчисленные морщинки как будто стали глубже, словно высеченные в нежной коже. У нее был плохой цвет лица, одновременно бледный и сероватый.

Она выглядела так, будто умирает. Попытка окликнуть меня явно ее измучила. Она хватала воздух ртом.

Я взяла с тумбочки телефон, зажатый между фотографией ее правнука в рамке и коробкой бумажных платков.

— Не звони, — выдавила Мэри.

— Вы должны отправиться в больницу, — сказала я.

— Хочу остаться здесь, — прошептала она.

— Я знаю и жалею, но не могу…

Мой голос прервался, когда я поняла, что собиралась сказать: «Отвечать за вашу смерть». Я откашлялась и подумала о том, как храбро она много лет терпела боль — и от артрита, и от больного сердца.

— Не надо, — сказала женщина, умоляя.

Стоя на коленях возле кровати и держа миссис Хофстеттлер за руку, я думала обо всех обитателях этого дома, которые при мне покинули какую-то из восьми его квартир. Пардон Элби погиб, О'Хагены переехали, Йорков больше не было, Норвел Уитбред сидел в тюрьме за подделку чека. Это только из тех арендаторов, которые жили в Садовых квартирах прошлой осенью. А теперь вот Мэри Хофстеттлер.

Она скончалась через час.

Я знала, что конец близок и что Мэри больше не слышит меня, а потому позвонила Кэрри Траш:

— Я насчет Мэри Хофстеттлер.

Я слышала, как шуршат бумаги на столе Кэрри.

— В чем дело?

Кэрри поняла по моему голосу — что-то не так.

— Она покидает нас, — сказала я очень тихо.

— Уже еду.

— Она хочет, чтобы ты ехала медленно.

Молчание.

— Поняла, — сказала Кэрри. — Но ты должна позвонить в девять-один-один, чтобы прикрыть свою задницу.

Я повесила трубку телефона свободной рукой. Другой я держала костлявые пальцы Мэри. Когда мой взгляд сосредоточился на лице Мэри, она вздохнула, а потом душа ее покинула тело.

Я тоже вздохнула, набрала девять-один-один и сказала:

— Я прибиралась в квартире Мэри Хофстеттлер. Оставила комнату на некоторое время, чтобы навести порядок в ванной, а когда вернулась проверить Мэри, она… Думаю, она умерла.

Потом мне пришлось пошевеливаться. Я схватила моющее средство для окон, чтобы очень быстро прибраться в ванной. Я оставила спрей и бумажные полотенца возле раковины, воткнула ершик в туалет и торопливо налила в воду немного голубого очистителя.

В дверь постучала Кэрри Траш и едва успела склониться над Мэри, как прибыли медики «скорой помощи».

Когда я их впустила, открылась дверь по другую сторону коридора и выглянула Бекка Уитли. Она была одета модно, в строгие красные слаксы и черный свитер.