Нас убиваем мы сами - Татьяна Гребенюк

Вопросы, которые мы с Мишей старались не обсуждать.

Пока мы живы — живы те, кого мы потеряли. В наших воспоминаниях, мыслях, образах.

Мы с Мишей скитались по деревням долгое время, пока и туда не пришла напасть. Стаи зомби мигрировали из городов. Оголодавшие, они сносили все на своем пути.

Мне пригодилась служба в армии. Раньше я вообще не думал, что хоть когда-то еще буду держать оружие в руках, но мы никогда не можем с уверенностью заявить, что чего-то в нашей жизни не будет никогда.

Со временем, к нам с Мишей стали присоединятся другие выжившие. Их имена я преимущественно забывал. Мы основали первый лагерь, который не долго просуществовал. И мораль тут проста: как только люди начинают чувствовать себя в безопасности, они сразу нарушают установленные правила, наивно полагая, что закон им не писан и их обойдет стороной любая беда.

На горьком опыте мы убедились, что это не так. Из нашего поселения в двадцать человек выжили лишь десять.

Спустя год, Миша нашел старую заброшенную школу — новое место для лагеря. Нам пришлось выстроить систему схожую с военной, дабы избежать печального повторения ситуации. Миша с ребятами построили стену. Мы с моим другом стали негласными лидерами. И все было бы хорошо, если бы в один из дней на нас не напали.

Другие люди.

Мы потеряли троих. Они — всех пятерых. Три — пять выходит?

А победителей не было. Проиграли все.

Одним из погибших оказался Миша. Ему прострелили живот. Женщина из нашего лагеря, некогда работающая в больнице медсестрой, пыталась его спасти всеми силами, но тщетно.

Миша умер. А вместе с ним умерло и моё желание вести за собой группу.

Я передал управление лагерем Сергею, бывшему военному, который быстро включился в новую роль и сделал лагерь даже лучше, чем он был при нас с Мишей.

Каждому — свое место.

Моё новое место оказалось в охране лагеря и редких вылазках за припасами. Сергей видел, что, потеряв друга, я потерял веру, но не спешил возрождать мой боевой дух. Полагаю, считал, что я справлюсь сам. Или боялся конкуренции.

* * *

Проснувшись после дежурства ближе к вечеру, я первым делом отправился умываться, чтобы привести себя в более-менее человеческий вид. Круги под глазами выражали яркое сомнение, но кто их спрашивал?

По пути в здание школы я услышал плавный шелест щебёнки. Как если бы ехал автомобиль. Мы авто давно не держали, слишком дорого обходился поиск бензина. Да и тот, что остался, наполовину был непригоден.

Дежурил Петька. Молодой еще, лет двадцать. Инструкции, созданные мной, Мишей, и усовершенствованные Сергеем, предполагали, что Петя позовет старшего по смене, и не будет принимать решения самостоятельно. Но Петька почему-то забил на все инструкции.

С одной стороны, не моё было дело.

С другой стороны, если приехала враждебная группа, мы бы все тут подохли.

Выбор без выбора, да?

Я подошел к воротам, которые судорожно открывал Петя, взял в руки дробовик, лежавший рядом на случай нападения, и принял воинственную позу.

Автомобиль заезжать не стал, но из него вышла изнеможденная девушка в кровавой одежде с новорожденным ребенком на руках. Я опустил дробовик.

Не по инструкции это. Не по инструкции.

Как потом выяснилось, девушку звали Олей. Её муж погиб, пока она рожала их сына в заброшенной забегаловке. На детский плач и женские крики сбежались все зомби с округи. Мужчина героически защищал семью, но выхода, кроме как отпустить жену с младенцем на руках, а самому отдаться на растерзание, у него не было.

Оля сама рассказала эту историю. Не сразу, не в первый день. Постепенно.

Было в её глазах что-то…Что показалось мне странным, напрягающим. Но мне не по чину было лезть в это дело, хотя Сергею о своих опасениях я доложил. Он лишь хмыкнул в ответ и отвернулся. Сам знал, что ситуация подозрительная, но вот соглашаться со мной не хотел.

Около полугода Оля и её ребенок жили в нашем лагере. Малышей, помимо Олиного, у нас давно никто не видел, поэтому заботились о нем все, отдавая Оле самое лучшее: спальное место, одежду, еду.

Я не сразу заметил, что между ней и Сергеем что-то есть. Хотя не стоило отпускать ситуацию из виду. Правильно говорят — первое мнение о человеке самое верное.

Потому, не суждено было Сергею счастье обрести.

В одну из ночей, не в мою смену дежурства, Оля открыла ворота каким-то бугаям в кожаных черных куртках, кепках, берцах. Меня вытащили из кровати, связали руки и вывели на импровизированную площадь, где кругом стояли мои со-лагерники.

Сергея они убили сразу. В назидание другим. Ничего не объясняя. Мол, если умные — сами поймете, что к чему.

И мы поняли.

А Оля эта, паршиво улыбалась, глядела как тело Сергея безжизненным камнем ударяется о площадь, поднимая столп пыли.

Сожалеть было поздно.

Умирать было рано.

Толпа псевдо-байкеров, как я их назвал, потребовала с нас все припасы, что были на тот момент: еда, оружие…Запасы, с которыми мы могли прожить до осени.

Наш лагерь буквально остался ни с чем. С голым задом — сказал бы Мишка.

Изнеможденный. Умирающий. Со стойким запахом смерти. Таким стал наш лагерь после ухода псевдо-байкеров.

Три месяца мы старались вновь обрести уверенность в завтрашнем дне, но обещание, оставленное этими упырями, не давало покоя: «Мы вернемся через полгода».

Они буквально запустили обратный отсчет до нашей смерти, обретая власть над нашими умами и телами.

Часть людей покинуло лагерь сразу после ухода бандитов. Возможно, впервые за нашими стенами было безопаснее, чем внутри.

Я стал заметно слабее. И физически, и морально. Наступившая осень подкосила болезнями еще половину тех, кто все-же решил остаться.

Потерявшись в страхе смерти меня все чаще посещали мысли закончить существование. Прервать его, пока это еще возможно. И забрать с собой остатки выживших единиц. Чтобы не мучались. Чтобы бандиты не получили своё.

В своем вагончике я отрыл в залежах мышьяк. Его должно было хватить на всех. Смерть не быстрая. Скорее мучительная. Но расстрелять всех в лагере, а потом снести себе голову я бы не смог.

Я подмешивал мышьяк в общую воду три месяца. Двое умерли на днях в своих постелях, захлебываясь кровью. Живых осталось пять человек включая меня.

В день прихода банды, спустя обозначенные три месяца, мы еле-как открыли ворота: настолько обессиленным был каждый из нас. Псевдо-байкеры явно были не рады такому исходу. Они рассчитывали поживится нашими припасами.

Но что