Бессмертные - Клаудия Грэй

И там стоял он. Он там стоял…

Городской дом Эли. Некогда выкрашенный бирюзовой краской и самериканскими флагами, а теперь перед ним на груде золы, похожей на странныезернистые листья, лежал перевернутый трехколесный детский велосипед, тожезапорошенный пеплом. Затем ей померещилась тень — что-то вроде бы шевельнулосьза окном. Джилли долго смотрела туда, раз уж действительно добралась, но вглубине души не верила, что обнаружит здесь хоть какие-то признаки жизни. Ничтобольше не двигалось, и она задумалась: а вдруг она сошла с ума, или умерла, иливсе это просто вообразила. К этому времени Джилли уже не сомневалась, чтомертвые могут быть столь же безумными, сколь и живые. Она проковыляла вверх поступеням крыльца, вздымая покров смерти, и едва не задохнулась в облаке пепла.

Она постучала, но никто не ответил, и тогда она распахнуладверь.

Эли и его отец стояли друг против друга в гостиной, где надпианино висел старинный гобелен, изображающий евреев при Массаде. Эли, сдлинными волосами и отросшей бородкой, выглядел высоким и тощим. В толстовке ссимволикой Нью-Йоркского университета, которую ему подарила Джилли, он былпохож на раввина левых взглядов. Мистер Штейн, в темно-синем свитере и почтичерных брюках, остался все тем же мистером Штейном.

— Тупой гомик, — кричал он, — ты попростуумрешь там, снаружи.

— Заткнись! — заорал в ответ Эли. — Прекратименя так называть!

— Эли, — прошептала она, стоя в дверномпроеме. — Эли, это я.

Они оба обернулись на голос.

— Джилли!

Эли вскрикнул от радости, сгреб ее в охапку и притиснул кгруди. Она казалась сама себе легкой, словно иссохший лист, и голова еекружилась от счастья. Эли был жив. И в безопасности. И по-прежнему здесь, усебя дома, вместе с родителями.

— Боже мой, ты в порядке? — спросил он, а затем,прежде чем она успела ответить, добавил: — Ты видела Шона?

— Нет, — ответила она.

Он сник. И она, видя страдание на его лице, сновапочувствовала себя едва ли не раздавленной.

На кухне его сухопарая, черноволосая, похожая на ведьму матьстояла у плиты, как будто бы ничего не изменилось. У них были электричество игаз, и от аромата горячей еды — лука, мяса — рот Джилли наполнился слюной. Онаразревелась, и Эли обнял ее крепче, прижимая к себе. Его запах оказался такимприятным — таким чистым, почти непорочным.

Отец его вытаращил глаза и смерил Джилли строгим взглядом,давая понять, что она здесь незваная гостья.

— Я пыталась добраться сюда, — пояснилаона. — Все горело. А потом пошел дождь.

— Дождь, — благоговейно повторил мистер Штейн,покосившись на гобелен.

— Теперь мы сможем поискать Шона, — объявил Эли.

— Не произноси этого имени, — отрезал мистерШтейн.

«Бога ради, что уж теперь об этом беспокоиться?» — хотелабросить ему Джилли в ответ, но вместо этого взяла ладонь Эли и прижала к своемуподбородку. На руках у нее лежал слой грязи и копоти; интересно, на что онасейчас похожа? Скорее всего, на зомби.

— Я как раз собирался идти на поиски, — пояснилЭли, поднося к губам тыльную сторону ее ладони.

Он поцеловал костяшки ее пальцев, а затем прижал ее руку ксобственной щеке. Его слезы смочили ее кожу, словно дождь.

— Он позвонил перед тем, как это случилось, из центрагорода. Не знаю, что он там делал. Мы поспорили. Я уступил.

«Разве ты не собирался встретиться со мной в клубе?»

Эли провел пальцами по лицу Джилли, и каждое его касаниебудто закрывало рану, оставленную в ее душе долгими днями и ночами. Никого насвете она не любила сильнее. Даже в могилу она ляжет, продолжая любить ЭлиШтейна.

— Разумеется, ты никуда сейчас не уйдешь. Посмотри нанее. Она похожа на покойницу.

Джилли никогда не нравилась мистеру Штейну. Не толькопотому, что в прошлом вела себя как безумная потаскушка, — она не былаеврейкой, а к тому же ее семья предоставила Эли и Шону безопасное убежище, гдеони могли предаваться плотским мерзостям.

— Вам нужно починить дверь, — вспомнилаДжилли. — Или хотя бы запереть ее.

— Я полагал, она заперта, — сообщил мистер Штейн иперевел взгляд на сына. — Ты ее отпер?

Он направился к двери, пройдя так близко к Джилли, что ейпришлось отступить на шаг с его пути. Взялся заручку — та со щелчком подалась.

— Сломана, — буркнул мистер Штейн и сурововоззрился на Эли. — Ты ее сломал?

— Папа, ну зачем бы мне это делать?

— Возможно, вампиры пытались прошлой ночью забратьсявнутрь, — осмелилась предположить Джилли. — Вам стоит повеситьраспятия. Они действительно помогают.

Мистер Штейн скрестил руки на груди.

— Это для нас неприемлемо, — буркнул он.

— Ужин почти готов, — со слабой улыбкой объявилаиз кухни миссис Штейн.

Интересно, и где ей удалось отыскать грудинку? Неужели у нихвсе еще работает холодильник и там все есть?

«Мои родители явно сошли с ума», — взглядом сказал ейЭли.

Будучи лучшим другом Джилли, он имел некоторый опытзнакомства с душевными расстройствами.

Но она не улыбнулась даже тому, что они, как обычно, хоромподумали одно и то же. В этом не было ничего смешного. Она уже не знала, ктобезумен, а кто нет.

— Ты можешь принять душ, Джилли, — предложиламиссис Штейн.

Для этого девушка слишком устала и ослабела, но немногокартофельного пюре и кусок сыра, которые дала ей миссис Штейн, подкрепили еедостаточно, чтобы проковылять в ванную. Впервые за долгое время Джилли чутьменьше боялась оказаться запертой в тесном помещении; снять одежду, беззащитнойвстать под струи воды…

…а затем в ванной оказался Эли, тоже раздеваясь. Он забралсяпод душ и, всхлипывая, обнял ее. Она и сама расплакалась, стоя обнаженной рядомсо своим лучшим другом, которому она не нравилась в том смысле, в каком оннравился ей; они цеплялись друг за друга и горевали вместе.

— Он там, снаружи, — пробормотал Эли. — Яуверен, что он там.

Она повернулась и откинулась спиной на его грудь. Казалосьтаким невозможным то, что она здесь. То, что она вообще вошла в их дом…

— У твоих родителей там, наверное, уже припадок, —предположила она, прикрыв глаза и наслаждаясь влагой, теплом и близостью Эли.

— Да ты что! Скорее всего, они пляшут от счастья. «Онтам с девушкой! Он не гей! Он не гомик!» — довольно точно изобразил он голосотца, а затем мягко добавил: — А что с твоими родителями?

Она вздернула подбородок, подставляя лицо под струи воды. Еемолчание послужило ответом.