Ясный взгляд Смерти - Лера Виннер

Или Мастеру Йонасу.

В ответ на мой полувопросительный взгляд он только пожал плечами, и я во второй раз за час испытала чувство, подозрительно похожее на восхищение.

Злость всегда была хорошим топливом. Она очищала разум и помогала не отвлекаться на мелочи. А он хорошо знал, как ее вызвать, но еще прощупывал пределы допустимого.

– Хочешь это изгнать?

– Отправить обратно. Пусть дальше сидит со своими мертвецами, – я сделала шаг назад от амбара, а потом вернулась к выведению символов внутри круга и за его пределами. – Не хочу возиться с этим до утра.

Я была слишком сосредоточена, чтобы отслеживать чужие реакции, но всё равно услышала, как Йонас тихо хмыкнул.

За этим он на самом деле приехал? Хотел увидеть что-то собственными глазами?

По большому счету, мне было безразлично. Всё, что я стремилась получить от него, – входной билет в систему, – уже было у меня в кармане, и нам с ним не обязательно было становиться друзьями для того, чтобы он продолжал действовать.

Снова положив ладонь на стену, я отметила, что она стала раскалённой – поселившаяся в амбаре сила знала, что я собираюсь сделать, и намерена была сопротивляться до конца. В идеале – отправить в колодец меня саму.

Я позволила себе короткую и мстительную мысль о том, что все же стоило бы познакомить ее с Йонасом поближе, а потом выровняла дыхание и начала читать обряд связывания.

С каждым моим словом тихий гул, начавшийся в амбаре, нарастал. Он словно поднимался с глубины, становился мощнее и яростнее. Полный холодной и бескомпромиссной ненависти потусторонний взгляд уперся прямо мне в лоб. К счастью, желание просто из любопытства поймать его и по-настоящему увидеть я давно переросла.

За те несколько часов, что я провела здесь, погибшую ферму не потревожил даже легкий ветерок, но изнутри на меня шел сильный, похожий на настоящую бурю темный поток – вырвавшись, наконец, на свободу, оно слишком сильно желало продолжать. Гулять среди людей и убивать, становиться сильнее, насыщяясь ими.

Оно почти сбило меня с ног, и чтобы в самом деле не упасть, я уперлась в стену второй стеной, продолжая произносить знакомые слова и едва не давясь этим несуществующим отравленным ветром.

В самом деле оказавшаяся очень древней и отчаянно голодной сила тоже знала, что делать со мной – ум туманился, стена перед глазами качалась, и так легко было запутаться, сбиться или вовсе сказать не то – одна крошечная, но роковая ошибка…

Вполне реальное прикосновение вырвало меня обратно в реальность – обхватив за талию, Йонас легко оттащил меня назад, прерывая и отталкивая от стены.

– Твою мать!.. – я согнулась пополам, упираясь ладонями в колени и стараясь отдышаться.

Воздуха отчаянно не хватало, как будто я бежала несколько миль, не останавливаясь, и это было, Нечистый его побери, почти обидно.

– Все нормально, я справлюсь.

– Не сомневаюсь. А потом будешь восстанавливаться несколько дней, – он смотрел на меня пристально, но все так же нечитаемо.

Почти как та штука, что теперь отчаянно обороняла свой амбар.

Выпрямившись, я встретила этот взгляд прямо, ожидая продолжения.

Если он надумал использовать этот эпизод для того, чтобы списать меня с настоящей работы…

– Есть вещи, которые тебе тяжело выдержать физически, – он странно улыбнулся и обошел меня, оставляя за спиной. – В отличие от большинства женщин, ты не пуглива, но возможности тела – вещь упрямая.

Это был совсем другой Йонас и совсем другой разговор, и нехотя признавая, что он до определенной степени прав, я промолчала, просто наблюдая за ним.

Когда он занял мое место, гул в амбаре умолк. Поселившаяся там сущность рассматривала его если не с опаской, то с очевидным интересом, от которого по моей спине снова поднялась волна холода.

Йонасу же как будто вовсе не было дела.

Не оборачиваясь, он протянул руку, и я вложила в нее оставшийся кусок угля, а сама подошла ближе, чтобы увидеть и запомнить, какими символами он дополнял начерченный мною круг.

– Тебе нужно отточить этот ритуал, чтобы ты могла работать с подобным без страховки и без напарника. Когда вернемся и сделаем все, что полагается для Хэмсворда, я покажу, как.

Его отсутствующий взгляд был устремлен на стену, голос звучал глухо, и я не сразу поняла, что говорит он со мной.

– Главное, чему тебе придется научиться, если хочешь остаться в Совете, это не пытаться прикончить себя на каждом задании. Понимаю, что отказаться от этой привычки будет непросто, но уверен, с этим ты тоже справишься.

Едва заметная тень уже привычной иронии, и я все-таки улыбнулась, уже без стеснения заглядывая ему через плечо. Он понимал, зачем на самом деле я приехала, и это многое упрощало.

Йонас бросил на землю крошечный остаток уголька, и одновременно с сущностью в амбаре, я поняла, что время для разговоров кончилось.

Прижав ладонь к центру круга так, что в ней наверняка останутся занозы, он начал читать обряд заново, и спустя мгновение я моргнула, потому что что-то явно шло… не так. Губы Йонаса двигались, вновь поднявшийся внутри гул начал переходить в протяжный и бешеный вой, но слов я разобрать не могла. Как будто было скрыто, как будто никто не должен был подслушать или подсмотреть. Колдовство совсем иного порядка, какое может только передаваться из уст в уста по доброй воли. Непозволительно записывать, но можно запомнить. Настолько темное, что крыша амбара застонала, готовясь провалиться.

Лицо Йонаса осталось бесстрастным. Когда стены задрожали, и эта дрожь прошла по земле под нашими ногами, он словно и вовсе не заметил, только оперся на противоестественно одряхлевшее дерево сильнее, навалилась всем телом. Придавил, вынудил притихнуть.

Амбарные ворота распахнулись. Правая створка ударилась о стену с такой силой, что из нее выпала доска.

Оно решилось выйти. То ли хотело убраться от него и его навыков подальше, то ли попытаться стереть в порошок при прямом контакте.

Притоптанная трава перед амбаром пошла рябью. Не убирая руки, Йонас развернулся к тому, что осталось невидимым, но намерено было броситься на нас, лицом. Одним почти неуловимым движением плеча он отодвинул меня назад, и теперь стоял ко мне спиной, но какой-то секунды мне хватило, чтобы разглядеть, что его глаза сделались почти белыми, затянутыми густой пеленой.

Он продолжал произносит слова, которых я не понимала, но новый порыв раздирающего грудь на части сухого ветра оказался таким сильным, что мне пришлось опустить