Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро

Сент-Герман, пожав плечами, вновь занялся Ледегаром, оценивая, с каким усилием следует надавить на его вывихнутое плечо. Пережать было нельзя, недожать — тоже: и то и другое могло вызвать весьма нежелательные последствия. Он примерился, секунду помедлил и быстрым движением ликвидировал вывих, затем, передвинув скамью, прижал вправленную руку к стене.

— Ловко, — похвалил Амальрик, пытаясь загладить возникшую между ними неловкость, потом вновь потупился и с преувеличенным тщанием прикрыл чресла Галена блузой.

— Мне доводилось и раньше проделывать это, — пояснил Сент-Герман. — Рука на какое-то время ослабнет, но в конце концов в ней разовьется прежняя сила. Если, конечно, он не станет ее нагружать.

— И вы опять в том уверены?

— Почти, — был ответ.

— Значит, все же не полностью?

— На все есть воля Господня, — сказал Сент-Герман. — Никто и ничто не может противостоять ей.

— Истинно так, — кивнул Амальрик, вполне удовлетворенный полученной отповедью.

Остатки тревоги в глазах у него улеглись, а над каменной ванной, тепло к которой поступало от очага за стеной, взвились первые язычки пара.

Сент-Герман опять подошел к маргерефе и сказал, тщательно подбирая слова:

— Я хочу выкупать вас, маргерефа. Чтобы омыть ваши раны.

Тот дрожащей от напряжения рукой осенил себя крестным знамением.

— Мне это не подобает. Мыться — значит, звать в гости дьявола.

— Нет, — возразил Сент-Герман. — Суть омовения — очищение. Сам Христос Непорочный погружал своих учеников в реку, чтобы смыть скверну с их душ. Вам тоже следует смыть с себя зло, причиненное датчанами и их секирами.

— Именно там и засел дьявол, в их секирах, — заявил с неожиданной живостью маргерефа.

— Так просите Христа Непорочного поскорее очистить вас.

Сент-Герман, решив, что сказанного достаточно, подхватил королевского чиновника на руки и понес к ванне.

В этот момент дверь с грохотом открылась, и в помещение вошел пылающий от негодования брат Эрхбог. Он решительно вскинул руку, дабы пресечь творящееся на его глазах зло.

— Именно этого я и боялся!

Амальрик попятился, стараясь сделаться незаметным, но Сент-Герман, осторожно погружая маргерефу Элриха в воду, с невинным видом спросил:

— Чего именно, достопочтенный брат?

— Того, что тут понуждают истинных христиан свернуть на путь ублажения плоти, — заявил тот с нарастающим гневом. — Что тут развращают их.

— Нет, — возразил Сент-Герман, выпрямляясь. — Тут всего лишь пытаются помочь воинам, сразившимся с силами зла. — Убедившись, что охваченный благодатным теплом маргерефа впал в блаженное оцепенение, он продолжил: — Эти люди бились с датчанами, почитающими старых богов. Вы сами всегда заявляете, что поклонение им заразительно. Следовательно, необходимо смыть с пострадавших заразу, чтобы Христос Непорочный поскорее начал их оздоровлять.

Амальрик посмотрел на чужака с уважением.

— Да, — сказал он. — Датчане просят старых богов помогать им в сражениях.

Брат Эрхбог, опешив, не сразу нашел что сказать.

— Воду не освятили, — наконец выдавил он из себя, сопроводив свои слова порицающим жестом.

— Но, видимо, вышний промысел и прислал вас сюда, чтобы это исправить. — Сент-Герман указал на ванну. — У нас с капитаном нет права совершать такие обряды, но вы, без сомнения, обладаете им, ибо давно и ревностно служите Господу нашему.

Дверь опять скрипнула. В баню втащили носилки, на которых кто-то монотонно постанывал. Фэксон, шедший первым, молодцевато расправил плечи и прокричал прямо в ухо монаху:

— Это последний из тех, кто не может ходить. Остальных ведут следом за нами.

Брат Эрхбог, словно подброшенный тайной пружиной, в один миг оказался у ванны и, погрузив руки в воду, забормотал:

— Во имя Христа Непорочного и во славу Его, освящается сия вода для пользы всех тех, кто Ему истинно верен.

Маргерефа перекрестился и прошептал.

— Христос Непорочный да защитит нас.

— Как и всех благочестивых христиан, — откликнулся брат Эрхбог с отнюдь не всепрощающим выражением на лице. Он пошел было к двери, но вдруг обернулся и угрожающим тоном сказал: — Я буду молиться весь день и всю ночь, иноземец, чтобы твои происки не коснулись этих людей.

Глядя, как закрывается дверь, Амальрик вполголоса произнес:

— Он не забудет, что вы взяли верх в этом споре.

— Нет, разумеется, — задумчиво произнес Сент-Герман. — Я от него этого и не жду.

* * *

Письмо брата Андаха из крепости Лиосан к брату Хагенриху в монастырь Святого Креста. Доставлено Герентом, солдатом возглавляемого Калфри отряда сопровождения Ранегунды.

«Во имя Христа Непорочного и тех, кто погиб за Него. В первое воскресенье августа 938 года Господня.

Вам уже известно о людях, павших, защищая маргерефу Элриха, спешившего в Гамбург. К своему прискорбию, вынужден добавить к их числу молодого воина Галена. Он уже выздоравливал, но внезапно ему сделалось хуже, что в скором времени довело несчастного юношу до кончины. Мы молимся, чтобы Христос Непорочный дал душе его место на Небесах.

Маргерефа склонен остаться в крепости Лиосан еще на неделю, пока окончательно не заживут его раны. Он уже чувствует себя много лучше, чем прежде, и способен совершать длительные верховые прогулки, после которых самостоятельно соскакивает с седла, за что мы возносим хвалу Господу нашему и неустанно прославляем Христа.

У нас пока нет известий о судьбе наших людей, четверых мужчин и двух женщин, захваченных в плен датчанами во время той стычки. Король Оттон весьма озабочен их участью. Он заявил, что не потратит и ломаного гроша на благо своих врагов, но готов выкупить своих верных вассалов. Если окажется, что мужчин невозможно вернуть вследствие их смерти или продажи в рабство за пределы датских земель, деньги, выделенные для выкупа, будут выплачены их семьям. Однако дело не двинется, пока датчане молчат, а потому маргерефа Элрих надеется, что вы пошлете кого-нибудь в Ольденбург, чтобы навести там необходимые справки, а также через торговцев передать нашим врагам, что им будет заплачено за возвращение наших товарищей, попавших в плен.

Еще маргерефа Элрих выражает желание, чтобы судьба двух плененных женщин также была прояснена. Если они убиты, следует сообщить о том их мужьям, чтобы они могли снова жениться. Если их превратили в продажных женщин или наложниц, то мы обратно таких не возьмем. Не возьмем мы их и с клеймом рабынь. Разве что они выразят желание постричься в монахини — тогда путь в Германию им не заказан. Маргерефа сказал, что надругательство над пленницами весьма удручит, но не оскорбит нас, однако если ему подвергнутся пленники, то ответ за бесчестие будут держать те датчане, что в свой черед попадутся к нам в руки.