Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро

— Чувствуешь, Сигарда как я касаюсь тебя? — Он дважды сжал пальцы. — Я не видение и не призрак, пойми.

Тело пожилой женщины охватила крупная дрожь, столь сильная, что не дала ей перекреститься, и это только усилило ее страхи. Со стоном отчаяния она отшатнулась и забормотала:

— Никогда, никогда, никогда…

«Иметь бы мне время и в придачу к тому Ротигера», — подумал с тоской Сент-Герман. Ему сейчас очень недоставало неколебимой надежности давнего сотоварища и партнера, но тот находился в Риме, а медлить было нельзя. Он постарался сосредоточиться и предпринял вторую попытку завладеть вниманием Сигарды, вновь положив руку ей на плечо. На этот раз глаза безумной, ярко сверкнув, остановились на нем, но через миг опять поползли к центру зала.

— Что там такое? — тихо спросил он. — Что ты там видишь?

— Чудовище, — ответила она едва слышно. — Оно озирается, разыскивая меня.

— Если чудовище разыскивает тебя, — отозвался уверенно Сент-Герман, — вспомни, что у тебя в руке зажата волшебная, освященная монахами булава, бьющая точно в цель и разящая наповал.

— Оно рыщет по залу, — прошептала Сигарда. — Оно нас проглотит.

— Нет, ведь ты сразишь его булавой, — успокаивал ее Сент-Герман с неослабевающей убежденностью. — Подними руку — и ощутишь ее тяжесть.

Очень медленно и с трудом Сигарда подняла руку. Пальцы ее напряглись, ощупывая незримую рукоять.

— Да, — похвалила она. — Это и впрямь очень крепкая булава.

Сент-Герман испытал огромное облегчение.

— Она защитит тебя. Бей врага первой, не бойся.

Сигарду трясло по-прежнему, но она, пошатываясь, поднялась с пола и принялась раскачиваться, угрожающе щерясь. Воздух с сиплым шипением прорывался в хищный оскал ее рта.

Пентакоста, уже полуобнаженная, сладостно захихикала, когда Беренгар начал мять ее груди, и громко расхохоталась, когда он ударил ее по лицу. Брат Эрхбог, мыча что-то совсем несуразное, извивался на алтаре. Гортанные звуки, что он издавал, исходили, казалось, из глубины его чрева, а не из горла.

Наконец Сигарда перестала раскачиваться и, часто моргая, взглянула на Сент-Германа.

— Иноземец? Почему ты, как и я, сражаешься с этими монстрами? — спросила она.

— Я сражаюсь с ними ради спасения вашей герефы.

Сигарда удовлетворенно кивнула, потом пожаловалась:

— Они очень мерзкие. Я еще никогда не видела мир таким страшным.

Капитан Мейрих, заслышав ее голос, стал шарить руками вокруг себя, причитая:

— Я погиб, Сигарда. Я погиб.

— Ты отважный боец, — заявил Сент-Герман. — Ты знаешь, как драться, не отступая, и выдержишь испытание и сейчас.

Капитан Мейрих застонал, но тут жена взяла его за руку.

— Ты еще не мертва? — удивился супруг.

— Нет пока, — серьезно ответила Сигарда. — Кругом много чудовищ.

— Много, но мы с ними справимся, — согласился приободрившийся капитан.

Воланда выворачивало наизнанку: он, как и все обитатели крепости, ничего не ел с вечера перед мессой, и желудок его сейчас яростно исторгал жидкую хлебную кашицу и вино. Он откашливался, отдувался, и его хрипы были первыми обнадеживающими звуками среди все еще длящегося кошмара.

Сигарда сумела-таки перекреститься.

— Монстр сидит у тебя на лбу, иноземец, — доверительно сообщила она.

— Это всего лишь тени забытых богов, — успокоил ее Сент-Герман, — они совершенно безвредны.

Объяснение показалось Сигарде вполне обоснованным, и она еще ближе придвинулась к чужаку.

— Но то, что творится вокруг, отвратительно.

— Да, это так, — кивнул Сент-Герман. — Ты, несомненно, права.

* * *

Письмо торгового посредника Бентуэта из Квентовича во Франконии к Ротигеру. Доставлено по суше монахами-иеронимитами в Менд, где передано группе плотников, отплывавших в итальянскую Луну, откуда отряд всадников перевез его в Рим. Вручено адресату 23 сентября 938 года.

«Достопочтенному поверенному графа Сент-Германа мои приветствия двадцать первого августа текущего года Христова!

С огромным прискорбием вынужден вам сообщить, что никаких сведений о вашем хозяине к нам пока что не поступало. Я предпринимал много усилий, беседуя то с купцами с востока, то с теми, что торгуют с датчанами и другими северными народностями, но ничего нового не узнал. Да и как можно узнать что-нибудь о судьбе безвестного пленника? Его ведь, неровен час, уже продали русским и увезли в Новгород или в Киев. Кроме того, он мог попасть в лапы к мадьярам, что было бы хуже всего, ибо те очень свирепы и с неимоверной жестокостью разграбили Бремен, пустив по миру тысячи процветавших до того горожан. Если граф оказался среди этих несчастных, могут пройти долгие месяцы, прежде чем нам удастся получить какие-то вести о нем.

Но мы не сдаемся, делая все возможное, чтобы выяснить, не встречался ли с ним хоть кто-нибудь, и уже наслушались таких россказней, что человек более впечатлительный свихнулся бы и от малой толики их.

И все же, молю вас, не унывайте, ведь отсутствие сведений можно считать добрым знаком, почти непреложно свидетельствующим, что граф еще жив. Весть о его смерти так или иначе разнеслась бы по свету, ибо люди, внезапно разбогатевшие, несдержанны на язык. Как и лесные разбойники, которые не прочь прихвастнуть, кого им пришлось умертвить, чтобы до нитки ограбить. Ведь полусотня золотых, всегда зашитых в поясе графа, для многих огромнейшее богатство, ради которого иные отпетые негодяи способны на все.

Корабли ваши будут готовы к плаванию уже этой весной. Ремонт их идет полным ходом. Что в связи с этим прикажете мне предпринять? Придержать суда на стоянке в Хедаби? Это легко: любой порт будет им рад — платили бы деньги. Но, может быть, лучше по мере готовности отправить их в новые рейсы?

Такое решение вдвойне выгодно: оно позволит как приумножить богатства вашего хозяина, так и преуспеть в розысках его самого. Только мигните — и я вам сыщу молодцов-капитанов. У меня уже есть на примете тройка надежных, испытанных моряков.

Если надумаете так поступить, шлите ответ через Франконию, а не через Германию, ибо стране этой досаждают не только мадьяры, но и зараза, сводящая многих германцев с ума. Тамошние монахи оказались беспомощными перед столь грозной напастью, которую, впрочем, не одолели бы даже старые боги. Толпы людей охвачены ужасающими кошмарами. Многие уже отошли в иной мир, а те несчастные, что выживают, находятся до сих пор не в себе.

Молю Христа Непорочного возвратить нам графа живым и здоровым и смиренно прошу вас и далее рассчитывать на меня.

Бентуэт из Квентовича, торговый посредник.

Исполнено рукой писца Лазурина».